Чем дальше, чем всё меньше (тем всё больше не) хочется куда бы то ни было ходить и уж тем более ездить, потому что в этом видится рассеяние, рассредоточение жизни, - сидение же дома и собирание себя вокруг некоторых жёстких программ (особенно при моей-то разбросанности) приводит жизнь в состояние высочайшей, острейшей, терпкой концентрации («Всё настоятельное - терпко», как сказал один давно умерший поэт. Вот и здесь.) Конечно же, это приводит к максимальной полноте её переживания – и чувствуется даже важнее смысла, потому что оказывается его условием и стимулом, прямым, может быть, кратчайшим путём к нему. Вся жизнь собирается в жгучую точку, и это (почему-то) гораздо сильнее и драгоценнее всех, любых внешне получаемых ярких разнообразных впечатлений. И в этом сберегании и усилении – одновременно – жизни, разумеется, мнится что-то родственное (любимой навязчивой идее -) бессмертию.

Правящая молния прежде всего дарит всему простое умение быть собой. Человека как будто бы долго обучают быть человеком. Но правит человеком не воспитание с его предписаниями. Без того, чтобы его научили, человек умеет быть собой, в захваченности упрощаться до прозрачной собранности.