Читая записки Цветаевой из двадцатых годов где быт, кажется, перевешивает любовь - невыносимый совершенно быт недостижимую вроде бы ни в каком плане любовь - типа перевешивает и-таки перевесил в итоге. Не знаю, так ли это, навряд ли, но читая эти записки ловишь себя на другом. Кажется, насколько сейчас легче с бытом, чем 100 лет назад, насколько же тогда важнее было кого-то любить. Глубоко испытывать любовь к дальнему, другому, проживать ее там, где живут стихи, заниматься любовью, когда для этого совсем нет условий, не то, что сейчас. Что сейчас, когда для любви нет особых препятствий, любить препочитают себя. Любовь уже не отрада, не отдушина, не выход, а успех находки собственного удобства. Кажется, что не стало далекого другого, что люди слишком приблизились и любить стало душно. Спасение любовью приемлемо лишь от себя. Если спасать тебя вдруг станет кто-то другой, то он, скорее всего, своею любовью задушит.