Как-то я спросил в классе, кем кто хочет быть. Один мальчик сказал: – Волшебником. Все засмеялись. Мальчик смутился и прибавил: – Я буду, наверное, судья, как мой папа, но ведь вы спрашивали, кем я хочу быть? Именно такой вот смех, а затем и прозвища приучают к неискренности и скрытности.

Человек своим присутствием достраивает мир до волшебства, его внимание стремится перейти из Обыденности в Вечность. Это получается легче, когда уже есть какой-то намек на волшебное, сокрытое, чудесное, и из этого пространства постепенно удаляются знакомые контексты Обыденности. Как в театр - приходишь, и поднимается занавес, все настраивает на то, что сейчас нечто удивительное произойдет. На этот же лад настраивает и некоторая музыка, и слова на странном непонятном языке служат дополнением к Вечности. А слова понятные в попсовой песне имеют занижающий эффект. Обыденность вырывается, сминает хрупкое, еще несостоявшееся волшебство, обрывает переход.Близкие явления - гиперреализм, изображенное красивое со всеми подробностями - уже некрасиво. Многим, привыкшим к тексту, видео уже некрасиво - слишком много информации об обыденном, о реальности. Любой прорыв Обыденности ужасен. Обыденность сколько-то выносима тогда, когда уже к ней привык и смог хоть немного отодвинуться воображением в Вечность, а когда она нарушает условия игры, то вот так. То же самое и с чужими прекрасными странами - когда говорят на незнакомом языке другие люди, это волшебные люди, улицы для путешественника - волшебные улицы, а когда приходится туда переезжать, случается эффект прорыва Обыденности и не всем хватает волшебства превозмочь его.