Человеку надо мало:чтоб искал и находил.Чтоб имелись для началадруг — один и враг — один…Человеку надо мало:чтоб тропинка вдаль вела.Чтоб жила на свете мама.Сколько нужно ей — жила…Человеку надо мало:после грома — тишину.Голубой клочок тумана.Жизнь — одну.И смерть — одну.

"Дражайший отец! Смерть это истинная и конечная цель нашей жизниЗа последние два года я столь подлинно познакомился с этим лучшим другом человека, что ее образ теперь не несёт для меня ничего ужасающего,но напротив: в нем все успокаивающее и утешительное . И я благодарю Господа за то, что даровал мне эту утешительную способность познать смерть как ключ к нашему блаженству. Я теперь никогда не ложусь спать не подумав, что может быть меня, как я не молод, на другой день и не будет, и все-таки никто не может сказать, что в обществе я был угрюмым и печальнымЗа блаженство сие, я каждый день благодарю ТворцаЯ всегда помню о Боге и сознаю Его всемогущество и страшусь Его гнева, но я сознаю Его любовь и сострадание и милосердие к своим творениям Он никогда не покинет своих слуг и если что-то свершается по Его воле то значит, и по моей"Это написал человек, которого на следующий день повезут в гробу на кладбище по "третьему разряду" т.е. в братскую могилу, и за гробом его никто не пойдет. Его гроб будет ехать на кладбище в одиночестве, птч его жена /уже вдова только родила а друзья разбежалисьВ этом последнем письме для меня самое ценное : "и все-таки никто не может сказать, что в обществе я был угрюмым и печальным"Вот ради чего это письмо было. Вот о чем он думал перед смертью Вот что было для него самое ценное : ощущение себя как на празднике жизни. В 7 лет он влюбился в девочку -принцессу, и чтобы обратить на себя внимание упал в обморок а она бросилась его спасать. Девочке той потом отрубят голову на гильотине а его похоронят "по третьему разряду" в братской могиле засыпанной хлоркойДевочку-принцессу звали Мария-Антуанета, а его - Вольфганг Амадей Моцарт

Нет причин жизни, которая сама себе хороша, служить чему-то другому, она самоцель; счастлив человек не для чего-то, чтобы отчитаться, а в счастье он находит себя. Счастье поэтому энергия.

"Некто задается целью нарисовать мир. В течение многих лет этот человек населяет пространство образами провинций, царств, хребтов, бухт, кораблей, островов, рыб, комнат, инструментов, светил, лошадей и людей. Незадолго перед смертью он открывает, что этот неспешный лабиринт отображает черты его лица"

В заброшенном старом парке,склоняясь над прудом заросшим,я думал о том, что преждевода здесь была прозрачной.А почему бы сегодняей не принять свой прежнийвид? И высохшей веткойя стал подталкивать ряскук белым дренажным трубам.Меня за этой работойзастал какой-то спокойныймудрец с изборождённымпроблемами лбом. С улыбкой,таившей упрёк, он молвил:"Не жаль вам времени, что ли?Минута - вечности капля.Жизнь коротка. И разведел нет важней у пана?"Пристыженный я поплёлсяназад. И весь день я думало жизни. Потом о смерти.О Сократе. О римскомФоруме. И о башнеЭйфелевой. О бессмертьедуши. Потом о пшенице.О мамонтах и пирамидах.Но только всё понапрасну.И, вернувшись наутро,в старый парк, я увиделнад тем же прудом, заросшимпатиной зеленоватой,мудреца, чьи морщиныразгладились. Он спокойноброшенной мною веткойсобирал потихонькуряску к дренажным трубам.Вокруг шумели негромкодеревья и пели птицы

сон - это ничто иное, как одна из форм существования живой материи. Прямо так фундаментально. Что спят, так или иначе, все мало-мальски сложные живые существа......сон это особая активная фаза жизни, что во сне организм не отдыхает, а работает. Что мозг, память и человеческая личность не может функционировать без того, чтобы непрерывно не переносить свежие полученные данные из оперативной памяти (предположительно, гиппокампа), в долговременную память (неокортекс), где эти данные будут упорядочены, связаны и размещены уже надолго.Что "мышечной" памяти вообще нет, а есть только память мозга и при этом не только обучение, условно говоря, интеллектуальной или эмоциональной деятельности требует сна для закрепления, но и физические упражнения, память о которых должна быть упакована в соответствующую область мозга.Выводы из всего многосотстраничного кирпича довольно банальны... спать надо много (8 часов как минимум), сон должен быть качественным, то есть содержать фазы медленного и быстрого сна, без чередование которых информация не будет правильно обработана.

Вполне возможно, к сущности жизни необходимым образом принадлежит (параллельно многообразному контакту с собственной смертностью, в многообразном же взаимодействии с этим) иллюзия её бесконечности.

…ну и наконец: многолетняя жизнь на одном месте хороша уже тем, что придаёт жизни цельность (учит тебя цельности!) – сама по себе, и без специальных твоих усилий в этом направлении (усилия можно, понятно, и приложить, но тут многое и без того делается). Твоё пространство незаметно для тебя работает на твои важные задачи, становится даже не инструментом их, но сложным вырабатывающим органом.

Жизнь укладывается только в одном-единственном, громадном, как крик, чувстве. Имени у него нет, потому что все имена меньше его.

- То есть современная легкость М и Ж в вопросах телесных взаимодействий (даже без самих взаимодействий) порождает чрезмерную открытость их энергетических тел друг другу, они зацепляются и заземляются этой сцепкой, так примерно? Чего-то не хватает... Возможно, не только сексуализированность социальной атмосферы останавливает накопление тонких активов, а общая расколдованность среды, примативизация, чудесное просто не представлено больше в человеческих взаимодействиях, деромантизированы не только фигуры спутника/спутницы, но и друга, наставника, абстракного героя-образца. И усложнение без этих вертикализированных взаимодействий, кажется, останавливается намного раньше чем приходит время полового созревания.- "Заземляются" — я бы не сказал. Останавливаются в развитии, это не совсем "заземление" (принижение, опрощение).примативизация, — не знаю опечатка или нет, но очень точное слово для тенденции ))- не опечатка. думаю, понимаю вашу точку, хотя пока наверное останусь ближе к зачаткам своей — сначала отмирают сложные измерения человека (в общественной атмосфере нет для них питательных веществ) а потом ему не остаётся ничего кроме как питаться простыми. Высшая, открывающая другие измерения, обогащающая сексуальность ведь тоже, говорят, есть ("но не про нашу честь").Вот я периодически смотрю на детей (часто в детской среде нахожусь с ребенком-младшим школьником). Дети в массе зомбоваты и конкурентны, социальное превалирует над всем остальным. Но вот недавно встретилась девочка — у неё какая-то болезнь ноги и поэтому она ходит не как все, выглядит как ДЦП на одну ногу в легкой стадии. Так вот она отличается — контактная, не конкурирует, взгляд не как в прицел, не хищная и в то же время не погруженная в себя. Вынужденная немного усложнённая относительно других внутренняя работа и соотв внутр жизнь (при этом не настолько усложненная чтоб породить невроз) — и вот уже человек красивей и живее выглядит. У довольно большой части детей кажется признаки отмирания сложности (или её не-зарождения) наблюдаются за годы до пубертата. Их не увлекает увлекательное и не волнует волнующее, оно к ним не цепляется, не находит того за что в них зацепиться. ну, это как я вижу- И заклинание ещё надо знать. Ты меня любишь? Крэкс-пэкс! И тут жи инергетические тела этого того и того этого.- Ну вот да, спасибо за пример, в целом об этом речь: сейчас поржать важнее и приятнее чем проявить (ощутить) какие-то тонкие вещи в себе. Всё с усмешкой: и обучение, и общение, и даже близость. "Всё фигня". С очень раннего возраста кстати — детский очарованный взгляд пойди найди даже у 4хлеток...

'Тот, кто посвящает свою жизнь изучению отдельных природных взаимосвязей, то и дело невольно задается вопросом о том, как эти отдельные взаимосвязи гармонично встраиваются в целое, какими предстают для нас жизнь и мир. И хотя исследование отдельных законов природы, несомненно, станет для этого человека бесконечно увлекательной игрой, которая принесет ему тем больше счастья, чем увереннее он овладеет законами природы — все же на протяжении одной жизни даже самая разнообразная и искусно осуществляемая игра становится бессодержательной, если она не касается категории всеобщего. В таком случае мысли будут все время вращаться вокруг вопроса о том, каким образом остается единым то целое, что мы (в зависимости от того, мыслим ли мы себя включенными в него или находящимися за его пределами) зовем жизнью или миром и на каком месте в этом целом находятся те особые взаимосвязи, которым посвящается значительная часть жизни.'

Что нам следует делать?Кто мы есть?Почему мы должны быть?Что есть сущее?Почему свершается бытие?Из этих вопросов снизу вверх в их единстве и состоит философствование.Лишь если мы действительно заблуждаемся – сбились с пути, мы можем наткнуться на «истину».Глубокое, жуткое и вместе с тем величественное настроение у заблудившегося в целом: это философ.

Различие. У нас, на западе — установление образа. От художника (актёра) требуется, чтобы он смог установить какой-то способ жизнеощущения, нашёл к этому причины и (эстетические) обстоятельства. От квалифицированного зрителя это тоже требуется ("серьёзное искусство" всегда имеет претензии к зрителю, просто так оно не воспринимается). А от дальневосточного художника требуется, чтобы в имеющемся образе он разметил и разместил собственное пребывание, нашёл своё собственное место. Не образ (или жизнеощущение) накладывается на жизнь человека, а человек (его субъектность) накладывается на существование образа. Итак, это различие не отменяет главного — самого по себе наложения, совмещения.Проще говоря: начинающий артист буто пытается думать об образе и "танцевать образ". Получается одна лишь пошлость. Он чем-то вдохновляется, думает "как красиво!", ищет средств станцевать. Ищет цели. И — зря. Когда он это делать перестаёт, а вместо этого делает что-то осмысленное, искренно ищущее правды, а не цели, то получается нечто завораживающее… Мне доводилось видеть и пошлый танец, и прекрасный. Это отличие действительно существует.

«В этой жизни нельзя найти себя – в ней можно только по-своему затеряться»

Домашнее сидение сообщает душе округлость – огромную шарообразность, а дорога – протяжность, вытянутость. Надо ли говорить, что для полноты жизни необходимы обе формы существования, но, оказавшись внутри одной из них, принимаешь за полноту жизни именно её.

«Когда жизнь складывается наперекор нашим желаниям, мир вокруг подобен лечебным иглам и целебным снадобьям: он незаметно нас врачует.Когда мы не встречаем сопротивления, мир вокруг подобен наточенным топорам и острым пикам: он исподволь ранит и убивает»

Я всё таки не понимаю когда пытаются защитить ум. Я думаю это с детства усвоенная истина, что ум это положительное качество человека. То есть ставшая истиной без всякого критического рассмотрения. Это наверно неизбежное суеверие научно-технического прогресса. Да, ум и интеллект это конечно сила. То есть, вот здесь, у и-п я прекрасно вижу насколько многие превосходят меня именно в интеллекте. Я чувствую себя младенцем, когда попадаю в эти интеллектуальные игры. У меня нет ресурсов противостоять этому интеллектуальному напору.Но… исчерпывается ли человек интеллектом? Я верю, что умные люди на самом деле не замечают токсичность. Здешняя атмосфера питательна и благотворна для интеллекта, а токсична для какой-то противоположной для интеллекта вещи. Я вероятно её чувствую так как недовесок интеллекта мог скомпенсироваться этим противоположным. Понятия не имею чем.В самый пожалуй рассвет НТР появляется рассказ об отарках. Вот с чего бы? И там тоже нет ответа на вопрос, что должно прилагаться к интеллекту, чтоб быть не отарком, а человеком. Может быть звериная серьезность? Корреспондент не приобретает ли именно её по пути с лесничим? Она конечно не помогает абсолютно, но какой-то верный путь кажется начинает прощупываться. Появляются те вопросы, для которых в начале пути не было никакой опоры.

в действительности мгновения настолько же разнообразны, насколько многообразна и сама жизнь: они зависят от всего того, что мы видим, от всего того, о чём мы думаем или что вспомнили, и от всего того, с какими мыслями мы к чему-то подошли. В нежданности опыта они выявляют человеку его самого; однако они стягивают собою всё наше существование целиком — даже и тогда, когда всё важное было бы ожидаемо. Иногда они бывают утверждёнными, ясными, как будто удержанными, а иногда — как будто разрубленными, рассеянными.

На самом деле, у человека кроме "сиюминутных ощущений" ничего нет! Мы живём в моменте, который воспринимаем как "настоящее", длина которого около 20 секунд. Всё, что было ранее 20 секунд назад, уже воспринимается нами как "прошлое", в котором жить нельзя. Нельзя жить и в "прогнозируемых последствиях", которые пока не наступили. Текущие 20 секунд — это всё, что у нас есть для жизни, "пузырь настоящего" в котором мы перемещаемся во времени

По апории Зенона получается неважно, что выходит навстречу, оно неуловимо и его не настичь, что важно само это движение, прохождение, переживание пути, смысл в нем, а то, что достигаешь или не достигаешь, это всего лишь очередная морковка перед тобой.

Дурацкая, детская, непрояснённая в силу своей как будто очевидности, непрорефлектированная интуиция, вертящая тобой, как всё непрорефлектированное: твоё человеческое качество (то есть – смешно, но тем не менее – и количество+качество образования, и то, как ты устраиваешь свои отношения с людьми, и как ты выполняешь свои повседневные обязанности – всё, всё вот это вплоть до твоего внешнего вида, потому что он, конечно, результат дисциплины и самоконтроля) – словом, твоё человеческое качество имеет какое-то, и скорее всего, прямое отношение к бессмертию. Мнится (какой-то внутренней формой, прежде сознательных установок чувствуется), что-де чем ты будешь лучше, тем ты будешь бессмертнее. Идея эта не так безумна, как может показаться, потому что стремление быть «лучше», несомненно, - борьба на стороне космоса против хаоса, становления против разрушения, в конечном счёте, да, - жизни против смерти, бытия против небытия. (Вот поэтому-то, кстати, кажется, будто вина, собственные поступки, которые ты осознаёшь как плохие, - перечёркивают тебя, отрицают, уменьшают как личность, как единицу существования, будто они – ущерб в самом бытии.) Другой вопрос, что к личному бессмертию это (драка с небытием на стороне бытия), по всей видимости, никакого отношения не имеет.

Наше понимание чего-либо держится на аналогиях. Мы видим что-то непонятное и сравниваем это с чем-то уже знакомым, изученном ранее, но более простом и привычном. И нам начинает казаться, что новое и ранее непонятное мы тоже начинаем "понимать".Так и с разумом. У многих он есть, как нам кажется, но что это такое, мы точно сказать не можем. Но и исследовать это явление — разум мы не можем как следует. Нет для этого подходящих инструментов. Поэтому и придумываем ему всякие аналогии и соответствующие названия: божественный дар, информационный поток и так далее. Понятнее от этого не становится, но жить с этим уже легче.Для меня разум или сознание тоже связаны с аналогией, но другой, более мне близкой. Их я связываю с новым, необычным и практически неизвестным для нас пространством. Благо, теперь в моих представлениях разных физических пространств уже достаточно много. Это новое пространство пронизывает нас и всё вокруг нас как некий поток (ведь жизнь, она — такое неравновесное состояние), возбуждает у нас разные мысли (вот почему здесь аналогия с квазичастицами) и заставляет нас и всё живое совершать всякие разные поступки (разумные и не очень). Я сильно не удивлюсь, если и отдельные молекулы в этом потоке (органические — в том числе) могут вести себя необычно, образуя различные комплексы и связи, необходимые, например, для возникновения новых видов живых организмов. Особенно в условиях, когда им придётся подчиняться принципу максимального переноса действия (для неравновесных состояний) и его частному случаю принципу минимального действия (для равновесных состояний, к которым неравновесные стремятся).Поэтому получается, что всё вокруг нас обладает "разумом", но в разной степени.

можно прозирать то, что не относится к зрению, видеть невидимое, узнавать незнакомое - созерцать сами мысли, идеи? Делать таким образом их видимыми - в себе, собой оживлять, чтобы они могли заработать - сами по себе они могут разве только витать, безо всякого развития и иначе, как через наше сознание не раскрываются, не работают, не взаимодействуют.

Последняя страница из "Воспоминаний, сновидений, размышлений":"Я доволен тем, как прошла моя жизнь. Она была щедрой и дала мне многое. Можно ли ожидать большего? Со мной случалось, как правило, не то, чего я ожидал и на что рассчитывал. Многое сложилось бы иначе, если бы сам я был иным. Но случилось то, что должно было случиться, потому что я - это я. Многое из задуманного осуществилось, хотя не всегда это было к лучшему. Но все, что происходило, происходило самым естественным образом, как того хотела судьба. Я сожалею о многих совершенных из–за упрямства глупостях, но без него я не достиг бы своей цели. Потому мне и жаль, и не жаль. Я обманывался в людях и обманывался в самом себе. Люди помогли мне узнать удивительные вещи, сам же я достиг большего, чем ожидал. Я не пришел к какому бы то ни было, окончательному выводу - не могу до конца объяснить ни человеческую жизнь, ни самого человека. Чем я делался старше, тем меньше понимал, тем меньше знал самого себя.Я удивлен, я разочарован и я доволен собой. Я несчастен, подавлен и я с надеждой смотрю в будущее. Я - все это вместе, и мне не под силу сложить это воедино. Я не способен объяснить конечную пользу или бесполезность; мне не дано понять, в чем моя ценность и в чем ценность моей жизни. Я ни в чем не уверен. У меня нет определенных убеждений в отношении чего бы то ни было, нет и абсолютной уверенности. Я знаю только, что я родился и что существую, что меня несет этот поток. Я не могу знать, почему это так. И все же, несмотря на всю неуверенность, я чувствую некую прочность и последовательность в своем самостоянии и в своем бытии.Мир, в который мы пришли, не только грубый и жестокий, но и божественно прекрасный. Что берет верх - смысл или бессмысленность - зависит от темперамента. Если бессмысленность, то жизнь чем дальше, тем больше начинает постепенно терять всякое значение. Но мне кажется, это не так. Возможно, как всегда бывает с метафизическими вопросами, правда и там, и там: в жизни есть и то и другое - и смысл и бессмысленность, жизнь имеет смысл, и жизнь смысла не имеет. Я хочу надеяться, что смысл выиграет эту битву.Как сказал Лао–Цзы: «Все освещено кругом, только я один погружен во мрак», - именно это я чувствую сейчас, на вершине своих лет. Лао–Цзы пример человека высочайшего прозрения, он познал цену всему и в конце жизни вернулся к самому себе - к вечной непознаваемой сущности. Архетип старого, все повидавшего человека вечен. Он возникает на любой ступени развития интеллекта, и черты его всегда неизменны - и у старого крестьянина, и у великого философа Лао–Цзы. Это старость и это предел. Но окружающий меня мир все так же переполняет меня: растения и животные, облака и день с ночью, и самая вечность, заключенная в человеке. Чем больше во мне неуверенности, тем острее я ощущаю родство со всем, что есть вокруг. Теперь мне кажется, что отчуждение, которое так долго разделяло меня с миром, обратилось в меня самого, в мой внутренний мир, и я вдруг открыл, что никогда не знал самого себя".

Настоящие (даже не высшие, хотя почему бы и нет, - не получается, надо думать, почти ни у кого) мужество с достоинством состоят в том, чтобы жить без надежды, не обольщаясь ею, не утешая себя сказками о лучшем будущем вообще и не будучи в зависимости от этих сказок и от утешения ими. Хотя бы уже, например, потому, что жизнь имеет смысл (и ценность) независимо от того, что станется с нею в будущем и сколько вообще ей предстоит продолжаться, она имеет его – весь! - каждую секунду. Смысл имманентен жизни, она и есть смысл, именно поэтому так настойчив и неотвечаем, отвечаем многократно и никогда не достаточно вопрос о её смысле, - так человек не может видеть себя извне, если, конечно, не имеет зеркала. Вот, все ответы на вопрос о смысле жизни – это просто разные зеркала, из разного материала, которые по-разному отражают и по-разному (и неизбежно) искажают. Поэтому очень наивно принимать (неминуемо частичные и искажённые) отражения за отражаемое как таковое.

Я жизнь в порыве жить.Из горла закипая,побегом выбегаюк живым в порыве жить.Сквозняк за рукавом.Я с верхнего регистракачу, цепляя искрыв растущий острый ком.Играет уголькомпогоня за гоненьем.Я жизнь. Я непрощеньев порыве жить в живом.

— Из свободы два пути. Один в устроение слепого крота, другой в предстояние чуду, в поэтическое. Из поэтического два пути. Один в близорукое самооглушение, другой в чуткую открытость. Из открытости два пути. Один в растворение среди стихий, другой к распрямлению в подлинной самости. Из обретенной самости два пути. Один к самодовольной праведности, другой к восстановлению в природе. Из восстановления в природе два пути. Один к сну, другой к бодрствованию. Бодрствование в глубоком сне, сон во время бодрствования, в предстоянии чуду, в поэтическом, в чуткой открытости, в подлинной самости, в природной восстановленности ведет либо к смерти либо к жизни. Если вернутся раскаяние, слезы, любовь, то человек возможно будет жить.

Мы как бы хотим, рады чтобы с нами снова и снова происходили одни и те же круги, примерно как мы готовы на повторение кругом рождения, старения, умирания. При рождении мы говорим примерно одни и те же слова, при умирании тоже. МЫ НЕ УСТАЛИ ОТ ВЕЧНОГО ПОВТОРЕНИЯ. Философия учит нас умереть для него, учит этой смерти, выйти из круговорота жизни к — смерти, да, но в которой ДРУГАЯ жизнь. И мы тоже хотим другого, любой поворот, происходящий с нами, мы склонны принять за последний, первый, небывалый, исключительный, и за каждым поворотом угадываем прорыв в новое бытие.

1 В краю чудес, в краю живых растений, Несовершенной мудростью дыша, Зачем ты просишь новых впечатлений И новых бурь, пытливая душа? Не обольщайся призраком покоя: Бывает жизнь обманчива на вид. Настанет час, и утро роковое Твои мечты, сверкая, ослепит. 2 Лодейников, закрыв лицо руками, Лежал в саду. Уж вечер наступал. Внизу, постукивая тонкими звонками, Шел скот домой тихо лопотал Невнятные свои воспоминанья. Травы холодное дыханье Струилось вдоль дороги. Жук летел. Лодейников открыл лицо и поглядел В траву. Трава пред ним предстала Стеной сосудов. И любой сосуд Светился жилками и плотью. Трепетала Вся эта плоть и вверх росла, и гуд Шел по земле. Прищелкивая по суставам Пришлепывая, странно шевелясь, Огромный лес травы вытягивался вправо, Туда, где солнце падало, светясь, И то был бой травы, растений молчаливый бой. Одни, вытягиваясь жирною трубой И распустив листы, других собою мяли, И напряженные их сочлененья выделяли Густую слизь. Другие лезли в щель Между чужих листов. А третьи, как в постель, Ложились на соседа и тянули Его назад, чтоб выбился из сил. И в этот миг жук в дудку задудил, Лодейников очнулся. Над селеньем Всходил туманный рог луны, И постепенно превращалось в пенье Шуршанье трав и тишины. Природа пела. Лес, подняв лицо, Пел вместе с лугом. Речка чистым телом Звенела вся, как звонкое кольцо. В тумане белом Трясли кузнечики сухими лапками, Жуки стояли черными охапками, Их голоса казалися сучками. Блестя прозрачными очками, По лугу шел красавец Соколов, Играя на задумчивой гитаре. Цветы его касались сапогов И наклонялись. Маленькие твари С размаху шлепались ему на грудь И, бешено подпрыгивая, падали, Но Соколов ступал по падали И равномерно продолжал свой путь, Лодейников заплакал. Светляки Вокруг него зажгли свои лампадки, Но мысль его, увы, играла в прятки Сама с собой, рассудку вопреки. 3 В своей избушке, сидя за столом, Он размышлял, исполненный печали, Уже сгустились сумерки. Кругом Ночные птицы жалобно кричали. Из окон хаты шел дрожащий свет, И в полосе неверного сиянья Стояли яблони, как будто изваянья, Возникшие из мрака древних лет. Дрожащий свет из окон проливался И падал так, что каждый лепесток Среди туманных листьев выделялся Прозрачной чашечкой, открытой на восток. И всё чудесное и милое растенье Напоминало каждому из нас Природы совершенное творенье, Для совершенных вытканное глаз. Лодейников склонился над листами, И в этот миг привиделся ему Огромный червь, железными зубами Схвативший лист и прянувший во тьму. Так вот она, гармония природы, Так вот они, ночные голоса! Так вот о чем шумят во мраке воды, О чем, вздыхая, шепчутся леса! Лодейников прислушался. Над садом Шел смутный шорох тысячи смертей. Природа, обернувшаяся адом, Свои дела вершила без затей. Жук ел траву, жука клевала птица, Хорек пил мозг из птичьей головы, И страхом перекошенные лица Ночных существ смотрели из травы. Приводы вековечная давильня Соединяла смерть и бытие В один клубок, но мысль была бессильна Соединить два таинства ее. А свет луны летел из-за карниза, И, нарумянив серое лицо, Наследница хозяйская Лариса В суконной шляпке вышла на крыльцо. Лодейников ей был неинтересен: Хотелось ей веселья, счастья, песен, я Он был угрюм и скучен. За рекой Плясал девиц многообразный рой. Там Соколов ходил с своей гитарой. К нему, к нему! Он песни распевал, Он издевался над любою парой И, словно бог, красоток целовал. 4 Суровой осени печален поздний вид. Уныло спят безмолвные растенья. Над крышами пустынного селенья Заря небес болезненно горит. Закрылись двери маленьких избушек, Сад опустел, безжизненны поля, Вокруг деревьев мерзлая земля Покрыта ворохом блестящих завитушек, И небо хмурится, и мчится ветер к нам, Рубаху дерева сгибая пополам. О, слушай, слушай хлопанье рубах! Ведь в каждом дереве сидит могучий Бах, И в каждом камне Ганнибал таится… И вот Лодейникову по ночам не спится: В оркестрах бурь он слышит пред собой Напев лесов, тоскующий и страстный… На станции однажды в день ненастный Простился, он с Ларисой молодой. Как изменилась бедная Лариса! Всё, чем прекрасна молодость была, Она по воле странного каприза Случайному знакомцу отдала. Еще в душе холодной Соколова Не высох след ее последних слез,— Осенний вихрь ворвался в мир былого, Разбил его, развеял и унес. Ах, Лара, Лара, глупенькая Лара, Кто мог тебе, краса моя, помочь? Сквозь жизнь твою прошла его гитара И этот голос, медленный, как ночь. Дубы в ту ночь так сладко шелестели, Цвела сирень, черемуха цвела, И так тебе певцы ночные пели, Как будто впрямь невестой ты была. Как будто впрямь серебряной фатою Был этот сад сверкающий покрыт… И только выпь кричала за рекою Вплоть до зари и плакала навзрыд. Из глубины безмолвного вагона, Весь сгорбившись, как немощный старик, В последний раз печально и влюбленно Лодейников взглянул на милый лик. И поезд тронулся. Но голоса растений Неслись вослед, качаясь и дрожа, И сквозь тяжелый мрак миротворенья Рвалась вперед бессмертная душа Растительного мира. Час за часом Бежало время. И среди полей Огромный город, возникая разом, Зажегся вдруг миллионами огней. Разрозненного мира элементы Теперь слились в один согласный хор, Как будто, пробуя лесные инструменты, Вступал в природу новый дирижер. Органам скал давал он вид забоев, Оркестрам рек — железный бег турбин И, хищника отвадив от разбоев, Торжествовал, как мудрый исполин. И в голоса нестройные природы Уже вплетался первый стройный звук, Как будто вдруг почувствовали воды, Что не смертелен тяжкий их недуг. Как будто вдруг почувствовали травы, Что есть на свете солнце вечных дней, Что не они во всей вселенной правы, Но только он — великий чародей. Суровой осени печален поздний вид, Но посреди ночного небосвода Она горит, твоя звезда, природа, И вместе с ней душа моя горит.

в словах Антония содержатся удивительные вещи, о которых в дальнейшей традиции, может быть, никогда не вспоминали с такой силой.Одна из них – его постоянная мысль о познании себя как о познании божественного в себе, «бессмертного начала»; с этого, повторяет он многократно, начинается духовная жизнь. «Тот, кто познал себя, познал Бога». И поэтому «тот, кто может любить себя, любит всех».В дальнейшем о «познании себя» или «внимании себе» думали преимущественно как о распознавании и обличении в себе греховных движений. Антоний говорит и об этом, о «духе различения» и о необходимости видеть «свой позор» («Ибо тот, кто знает собственный позор, тот и стремится вновь к своей высокой чести; и кто знает свою смерть, знает и свою вечную жизнь») – но начинает с другого: с узнавания в себе первоначальной «умной сущности», «начала без конца», с необходимости «знать, что всякий грех и вина чужды природе нашей умной сущности». Тот, кто ее не узнал («не узнал себя»), и может утверждать еретические вещи (говорит он в связи с Арием) и совершать злые дела.

если есть хоть малейшая возможность медлить – её надо немедленно и жадно использовать, а если её нет – её непременно надо создавать.(Для чего-для чего. Самоочевидно же: для полноты жизни.)

Свобода не для того чтобы просто всегда спутывать карту будня, порядок природной детерминации; тогда в самой свободе оказалась бы детерминация — обязательность произвола, законодательство случайности. С другой стороны, свобода и не для того чтобы раз навсегда воспарить в вечность и в ней остаться. Это опять же было бы признанием своей принужденности, пониманием всей жизни как просто бегства от несвободы; да и наконец прямым отказом от предоставленной нам свободы, признанием, что Божий мир тюрьма. Свобода постоянного восхищения и невозможна, потому что обожение не может не воплотиться, Бог хочет творить, полнота переполняется. Так что свобода осуществляется, во-первых, лишь там где она действительно дана, т.е. в вещественном, частном, определенном, и она осуществляется, во-вторых, лишь постольку, поскольку в этом определенном воплощается единое, абсолютное и вечное. Способ существования свободы поэтому создание. Везде, в любое время, любой материал, любые средства человек может выстроить вокруг себя так, что в них отразится высшее начало. Человек призван к этому, таков Божий замысел о нем. Человек не накладывает на мир неких специфических свойственных ему форм, он лишь недостижимым образом высветляет в материи мира такой же неуловимый лик, не ему принадлежащий и не от него зависящий, но им любимый и им непостижимо постигаемый, раз он сам его образ. Только втянутая в круг этого человеческого создания материя покажет свои образы. Она нуждается в свидетеле, который бы рассказал о ней. 29.10.1973

Стоит только посмотреть, где действительная причина страстных и тяжких привязанностей человека. Она всегда за горизонтом самих по себе влекущих вещей, хотя это не всегда видно страстному взгляду. Бог идет впереди всех влечений, без Него не было бы их, хотя Он же страдает от слепых промахов человека. Что ценнее любви? Ум и сердце, проснувшись, теплеют вдруг участием к обожаемому и ко всему в мире, каждая вещь приобретает смысл, прежняя черствая замкнутость куда-то девается и с сочувствием ко всякому чувству, с горечью от всякого горя и с тревогой от собственной открытости и беззащитности душа раскрывается. Тело тончает, делается звонким и послушным, еда и сон забыты, и первое, от природы выученное воздержание ново и сладостно. Ум, память, воображение обостряются, появляется сила без однобокой уродливости вундеркинда или успешного карьериста: всё просвечено и всё направлено одним лучом, утренней звездой, от которой вся надежда. А отношение к обожаемому существу? Оно бережно; мы не осмеливаемся даже открыть ему свою тайну, чтобы не потревожить его покоя, готовы вечно служить ему, жить для него не требуя ничего взамен. Жизнь бездонна и сладко тревожна, растет что-то больше нас, захватывающее нас. Скоро наше молчание становится яснее слов, теплота загорается огнем, который начинает зримо жечь тело, почти совсем отказывающееся от еды. Для обостренного чувства все образы бытия от самых мирных до самых кошмарных и страшных, словно просвечивая сквозь охранительный покров природы, расширяют смиренное сознание; at the margins of precision the Universe wavers, шатаются основания земли. Смех и слезы рядом, кромкой прежнего сознания человек еще успевает заметить, что его видения, его состояния давно шагнули за ту меру, которую он еще недавно уверенно признал бы границей безумия и, кажется, еще немного и он потонет в водовороте и захлебнется. Каждый проходит такое, любая школьница, всякий подросток бывали так захвачены, обычно бессловесно, часто бессознательно. Когда наконец всё в огне, прошлое и настоящее ждут решения и под ногами нет почвы, в любимом остается единственная опора и спасение, надежда, избавление. Человек бросается к любимому, и если не найдет в ответ полного понимания, безусловного принятия всего себя со всем своим безумием, то надломится. А этого не найдет ни в одном человеке. Найдет слабость, осторожность, самолюбие или такой же огонь, ищущий сохранения. Порыв вел к тому, чтобы в крайнем напряжении всех сил утвердиться в середине истины и света; а вынужден выбирать один из мучащих душу образов, будто в этом выборе всё дело. Между тем любовный порыв вел душу к тому, чтобы в крайнем напряжении всех сил выйти из всех частных образов и утвердиться в средоточии мира, истины и света; только он был слепо направлен. Разве душа не чувствует заранее свою ошибку? Ведь она видит что обожает человека. Да, но она знает и то, что ее порыв хорош и хочет спасти несовершенное. Земное манит нас небесным, телесное — океаном бытия. Духу мерещится в подобиях образ, всякий лес заколдован. Отвернуться от земного вполне? дух грешит, когда клонится к осязаемому? Змий есть умный дух, говорит Николай Кузанский в одной из своих проповедей, и либо поднят над землей либо льнет к ней; отделенный от земли он исцеляет, льнущий к земле ранит; дух спасающий входит во внутреннего человека, вознесенного над землей тела, дух обольщающий проникает в извивы внешнего человека путями чувственного восприятия. Кто прежде созерцания несозданного света, пишет иеромонах Софроний в книге о старце Силуане, дерзко своим умом пробивается к созерцанию тайн духа, не только не увидит их, но и путь к ним преградит себе. Он разглядит только маски и призраки истины, создаваемые им самим или противной силой демонических мечтаний. Созерцание подлинное приходит сверху беструдно, тихо. Духовное созерцание качественно иное чем интеллектуальное, и органический путь к нему не рассуждение, а покаяние. Ты не веришь что любовь сильнее зла. То есть ты не веришь что добро и красота прибавляются в этом мире; но что испорчено, то испорчено и рушится в гибель. Что порченое может кричать к Создателю и получить новую жизнь, ты не веришь; вернее, веришь, но думаешь: зачем же в общей икономии бытия эта чиненая и заплатанная вещь, не лучше ли новая. А новое опять рушится, и чистая вначале река течет потом грязной. Ты видишь торжество насилия и лишь в очень немногих любовь и привыкаешь считаться с насилием больше чем с любовью. А ведь насильник — дьявол. Он вел и хотел толкнуть на ужасное; ты воспротивился, и он от злости показал свои клыки, что видимо не входило в его планы. Его силу и злость ты видишь; тебе нравится показать другим его клыки: вот какова реальность? [начало 1970-х]

Почему так отзывает жизнь? откуда ее таинственная скука? Если жизнь это река, то она то и дело мелеет и выбрасывает нас на песок. Рыба ищет где глубже, человек где лучше. А чтобы сесть на мель, ничего не нужно искать: всё равно рано или поздно на ней окажемся. Что делать? — нас как чесотка мучит этот вопрос. Похожее на ржавчину, на гложущую внутри болезнь пустое надо, надо гонит нас по-разному, но всегда на одну и ту же мель.

Человек не свободен ни в рождении, ни в смерти. Что касается рождения, он не волен ни в согласии на него, ни в отказе, ни в выборе момента. Что касается смерти, он не свободен уклониться от нее; не волен он и в выборе момента смерти… Во всяком случае, он не свободен ни в одном из условий двух этих актов: рождение неодолимо ввергает его в круг существования, которое он не выбирал и которого не просил; смерть забирает его из этого круга и неодолимо бросает в другой, предписанный и предусмотренный «Волей Неба», и он ничего не может здесь изменить. Таким образом, земной человек есть раб от рождения до смерти, т. е. по отношению к двум главным актам своей индивидуальной жизни — единственным, которые подводят итог его особой эволюции по отношению к Бесконечному».

это можно назвать эффектом развивающегося флага. Смотришь на то, как он колышется на ветру, и понимаешь, что для того чтобы он двигался именно так, нужна была «подготовительная работа» длинной в миллиарды лет с момента возникновения вселенной. То есть, нет причины у именно такого движения ткани. Точнее есть, но она размазана по всему времени и всему пространству.

- У меня был интересный опыт... Лет в 35, или 30, уже не помню. Помню само ощущение. Вдруг я осознал, что перестал бояться небытия, которого страшился всю жизнь. То есть это ни в коем случае не что-то суицидальное было - жизнь прекрасна, и жить прекрасно, но ничего страшного в том, что меня в какой-то неожиданный момент вдруг не станет, нет. Я это ощутил всецело, даже ощутил как-то само это небытие. Кажется, параллельно (или вследствие этого осознания) был подъем творческих сил, драйва, но точно не помню. Что-то, в общем, поменялось.Где-то полгода-год спустя я это ощущение полностью потерял (опять же, заметил случайно), и все вернулось точно, как было до.А уже сильно позже, когда с возрастом пришли проблемы с шейным кровообращением, я несколько раз проощущал что такое есть животный, физиологический страх смерти. В первый раз был уверен — инфаркт-инсульт, сейчас умру, ощущал всем телом, как любят писать — каждой клеточкой, хотя это длилось всего секунд 10. Недостаток кровоснабжения мозга запускает паническую атаку, вреда мало, но страшно. Последующие приступы уже воспринимались куда легче, и уже скоро вместо страха смерти остались только раздражение и досада, мол, только с трудом заснул, и вот опять трудиться засыпать. Все легче, когда знаешь, что нужно просто перетерпеть.- Однажды в юности, лет в двадцать испытал сильный приступ деперсонализации. Это было страшно — чувствовать, как твоё Я исчезает. Изо всех сили цеплялся за него, но безрезультатно. Тогда перестал сосредотачиваться на своих ощущениях и переключился на внешний мир, сосредоточившись на вывеске магазина поблизости — и Я вернулось. Может совпадение, а может действительно помогло.

«В слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем»

А как велика любовь к знанию и насколько природа человеческая не желает обманываться, можно понять из того, что всякий охотнее желает плакать, владея здравым умом, чем радоваться в состоянии помешательства. Эта великая и удивительная способность не свойственна никому из смертных одушевленных существ, кроме человека. Некоторые из животных владеют гораздо более острым, чем мы, чувством зрения для созерцания обычного дневного света; но для них недоступен этот бестелесный свет, который известным образом озаряет наш ум, дабы мы могли правильно судить обо всех этих вещах: для нас это возможно настолько, насколько мы воспринимаем этот свет.

Прошлые жизни - это на самом деле не то, что вы думаете, это скольжение назад, разматывание клубка. Не перерождения, а то, кем мы были, не умирая и умирая, одновременно, похожие и другие, если скользить назад. Были ли мы вообще детьми? Это неизвестно. Это какие-то другие миры, и это кто-то другой. Каждую ночь мы умираем и переходим в другом мир и в другую жизнь. Прошлые жизни - это не про перерождения, это про другие миры. Вчера был немного другой мир. Завтра нас не будет здесь, кто-то умрёт для вас тут, кто-то нет, но всегда там мы будем уже в другом мире.

каждый может наблюдать действие по меньше мере двух больших заговоров в которых участвует большинство населения. Один — замалчивание того насколько тяжело, муторно и бесполезно выращивание и воспитание детей. Другой — какой чудовищный процент времени тратится на ничегонеделание

Разочарование - ужас потери того, что никогда не принадлежало - ни тебе, ни кому бы то ни было. Разочарованный испытывает наслаждение, упиваясь сладостью невстречи, отсутствия. Он тот, кто любит свои раны и не упускает возможности содрать корочку, чтобы насладиться видом и запахом собственной крови. Привычка эта подобна наркотической зависимости: мы коллекционируем, лелеем и тщательно классифицируем разочарования, вклеиваем их в альбом - как марки или свадебные фотографии. После - в тёплой дружеской обстановке - осторожно, с оглядкой демонстрируем друг другу, как нечто сокровенное, дорогое и единственно значимое.

Человек не знает, откуда он, куда он; он бывает здоров или болеет, терпит удачу или неудачу, как жизнь пошлет. Так получается, что действительно все мы куклы. Знаем мы много, но можем поступить без всякого разума и часто неправильно поступаем. Последних причин того, что с нами происходит, мы не знаем.

Читать написанное людьми – прекрасный, прекрасный способ говорить с ними (даже – быть ими), не обременяя их собой, необходимостью реагировать на твою персону с её не очень-то прошенным вниманием, а себя – необходимостью расплачиваться (самой собой) за их реакции.Чтение – форма не только свободы (её-то уж конечно), но ещё и – насколько возможно – чистой совести (которая – тоже форма свободы).Чтение – один из лучших (может быть, лучший) из способов – интенсивно, многообразно, избыточно живя – при этом не быть.

Приключенiе - это несчастный случай, въ результатѣ котораго ты остался живъ. (Видимо, нар.муд.)

А молодость со всеми её подробностями случается с человеком затем, чтобы всё последующее, всё оставшееся время можно было думать о ней, перетолковывать её, отчасти и повторять её – на новых носителях, но в какой-то мере ведь и на старых (о, это пластинка для бесконечного проигрывания), воссоздавать её. Чтобы она во всю остающуюся жизнь была ресурсом, запасом всяких образцов, хотя бы и отрицательных – для отталкивания и(столь любезного сердцу моему) преодоления. (И надо ли говорить, что осень куда острее – потому что глубже, объемлющее – пахнет молодостью, чем какая-нибудь там летучая весна?) Она нужна – для неисчерпаемости.

Человек своим присутствием достраивает мир до волшебства, его внимание стремится перейти из Обыденности в Вечность. Это получается легче, когда уже есть какой-то намек на волшебное, сокрытое, чудесное, и из этого пространства постепенно удаляются знакомые контексты Обыденности. Как в театр - приходишь, и поднимается занавес, все настраивает на то, что сейчас нечто удивительное произойдет. На этот же лад настраивает и некоторая музыка, и слова на странном непонятном языке служат дополнением к Вечности. А слова понятные в попсовой песне имеют занижающий эффект. Обыденность вырывается, сминает хрупкое, еще несостоявшееся волшебство, обрывает переход.Близкие явления - гиперреализм, изображенное красивое со всеми подробностями - уже некрасиво. Многим, привыкшим к тексту, видео уже некрасиво - слишком много информации об обыденном, о реальности. Любой прорыв Обыденности ужасен. Обыденность сколько-то выносима тогда, когда уже к ней привык и смог хоть немного отодвинуться воображением в Вечность, а когда она нарушает условия игры, то вот так. То же самое и с чужими прекрасными странами - когда говорят на незнакомом языке другие люди, это волшебные люди, улицы для путешественника - волшебные улицы, а когда приходится туда переезжать, случается эффект прорыва Обыденности и не всем хватает волшебства превозмочь его.

Люди обычно хотят говорить, мало кто хочет слушать, и подводит талант, потому что он позволяет говорить остро, более или менее интересно. Мало задумываются, что другой слушает условно и тоже хочет говорить. Для думающего человека и не надо, чтобы умно говорили, мудрый во всём увидит таинственный смысл. Все эти сообщения, интересные мысли иссушают. Питает другое — всё равно, ты ли говоришь, или другой, а ты слушаешь. Не мое и не твое слово, а слово как опора и ступенька. Ты его улавливаешь или ты его не улавливаешь, ты живешь им или ты не живешь.(«Отдельные записи», 1983 г.)

такая высота секвой была бы невозможна, будь у каждой секвойи только свои собственные корни - они бы ветров не выдерживали. Но у них одна корневая система на всех в роще, очень мощная. По сути это одно дерево с разными стволами. Секвойя, когда умирает, не падает, выворачивая свои корни и подрывая другие. И после смерти стоит, продолжая поддерживать живущих.

В греческом Аиде течёт река забвения Лета. Тени пьют из неё, и больше их не терзают воспоминания о неоконченных делах и покинутых друзьях.Неоплатоники, верившие в перерождения, изменили миф. У них из Леты пьют души, которые отправляются в новую земную жизнь, чтобы не помнить, кем они были раньше.В индуизме и буддизме точно так же – только самые духовно продвинутые могут вспоминать свои прошлые реинкарнации и даже видеть чужие.

‘Доведя эту идею до логического конца, мы увидим, что содержание сознания – это что-то вроде сна наяву, контролируемой галлюцинации, которая одновременно превосходит реальный мир и уступает ему.’

они называют человечество их утопии братским. Но братство это будет заново лишено личностей, как до Августина и до Шекспира, а находиться оно будет под несравненно более суровыми властью и контролем, чем когда-либо, изнутри и снаружи, сверху донизу. Братство помидоров в одной корзине, и нести корзину вперёд будут они, немногие левые, последние настоящие, прежние, обладающие личностью люди на Земле. Им будет в том высочайшая власть, и выгода, и служение, и жертва - не стать частью будущего, чрезвычайно занятыми, счастливыми муравьями. Они будут летучими звездами в тёмном небе над муравейником.

On n'habite pas un pays, on habite une langue. Une patrie, c’est cela et rien d’autre. (Человек живет не в стране, он живет внутри языка. Родина — это язык и ничего более)

Мне кажется, прощение — это отношение к человеку, то есть к тому, каким он стал к настоящему времени. Прощение — это тоже не навсегда, это не клятва вечного одобрения: человек может затем измениться и к худшему… Это не характеристика той внутренней сути человека, которая одна и та же, что бы ни случилось, мы же не выносим суд, мы просто прощаем или нет.

Пока я пью кофе, в квартире с окнами на небо, где-то пролетает самолёт с людьми и чемоданами, в которых есть плавки, крем, зубная щётка, пачка ибупрофена, майка с пальмой, непременные носки. Стюардесса, поправив юбку, выкатывает тележку с напитками, в салоне капризничает чей-то ребёнок. А где-то летит ракета. Она летит туда где в шкафчике есть плавки, крем, зубная щётка, пачка ибупрофена, майка с пальмой, непременные носки. Вам кофе, чай, вино? Через час посадка, пасспортный контроль, багаж, кофе, такси, опознание трупов, списки, протокол, скорая.

несбывшееся и тоска о нём нужны для внутреннего огня. Что человек без внутреннего огня? - Да всего лишь небольшая часть самого себя.)

сожаление о несбывшемся – важно не только психологически (некоторые чувства должны быть прожиты; ужимать себя до чистой конструктивности и «позитивности», не про нас будь сказано, - существенное огрубление себя и жизни вплоть до искажения), но и шире, как культурная именно форма, значимая не только внутри отдельной личности, но и за её пределами: во-первых, сожаление даёт понять – прояснить, продумать – ценность того, что не состоялось, а во-вторых, позволяет понять состоявшееся в его уязвимых точках и недостаточностях (как открытых для дальнейшей доработки, так и закрытых для неё, чтобы уж совсем не биться головой в отсутствующие двери). Ну и в-третьих: налаживает пути коммуникации, взаимодействия, взаимообмена элементами как между разными и равно необходимыми модусами бытия

…потребность в отчаянии – сколько ни сопротивляйся и отчаянию, и самой потребности в нём, - потребность в предельном. Без отчаяния, без приведения им всех чувств в состояние экстасиса не прочувствуешь ни мира, ни себя, ничего.

Но не обманет только дыхание отрешенности, которому нет имени и для которого всё в мире одинаково родственно.(«Отдельные записи», 1985 г.)

Что они сделали со своей человечностью, куда подевали, неужели не видят, как это безвыходно, — сел, поел, поспал, встал, погулял, познакомился, поел, погулял, поспал, встал, снова поспал, встал, поел, погулял, полежал, поел еще, потом еще поел, лег, поспал. На что они променяли мысль, полное человеческое существо, настоящее достоинство — быть в театре вещей, которые требуют человека, чтобы он увидел, как чудно они все устроены, с какой грозной и звонкой непостижимостью устроены вещи, так что гадай, бейся хоть всю жизнь, всё равно не поймешь, как сделан мир и всё в мире.

С прощением у меня нет ассоциаций. Есть ассоциации со стыдом.Те вещи, за которые мне стыдно, связаны с взрослением. Именно на стыде за них строилась затем взрослая жизнь. Стыдно, когда сделал и сказал что-то под чужим влиянием. Когда отомстил. Когда почувствовал или показал себя выше. Когда украл. Захотел чужой жизни вместо своей. Когда сделал или не сделал что-то. Впрочем, мне здоровье это не прощает. Нет никакой особой доблести, просто выживание. Перестал стыдиться — начал умирать, причём быстро.

/"Ты меня предал", если я был — ну, хоть отчасти — в твоей власти и в твоём распоряжении. Я был твой, а теперь я не твой — отдан, передан, предан./ Да. Из этого, кстати, следует, что истинно свободного человека предать невозможно. (и Иуда, получается, не предатель. Ну либо ОН не свободен). "Тех, кого приручили" — да. Отсюда дальнейшие вопросы — "следует ли давать себя приручать", "насколько следует к кому-л привязываться", "надо ли учиться отвязываться" и т.п. Ответы на них (поступками, а не словами) — нетривиальны.

Как раз очередные пуски ракет — почему-то, когда летит баллистика, сирена воет особенно гнусно, или это психологический эффект, прямо не знаю. Ну в общем спать под это не всегда получается, вот и сейчас — но можно открыть клевер и почитать, что, так сказать, "думают люди". Это знание несовместимо со здравым смыслом, а порой и с жизнью, но опять же, кто обещал, что будет легко. Кроме того, остается открытым вопрос, нахрена мне это знать. Но тут прямая параллель — сто лет бы не знал, что такое х-55 и х-101, но вот оно летит в прямом эфире и можно иногда услышать странненький, тоже довольно гнусный гул. Так и мысли — они присутствуют в реальности и далеко не все дают себя развидеть.К этому явно нельзя относиться, как прежде, этот опыт совершенно новый — чужая мысль, черная, обтекаемая, враждебная как болид, и их так много, что они в каком то смысле толкутся, как мухи, в ментальном пространстве. Эзотерики восточного толка чаще разделяют, к слову говоря, ум и дух, представляя ум как один из его нижележащих аспектов, по природе своей имеющий дело всегда только с разделенностью. Ум не может схватить единство (и соответственно божественность, которая едина), для этого нужен особый сверхразум, сочетающий в себе отражающую и деятельную силы, активное творящее восприятие плюс знание о себе (как инструмента Бога, его индивидуальной проявленности, и вот кто смог это понять внутренней формой, тайну единства и индивидуализации, тот что то да постиг). И здесь я думаю, что для разрушения (преобразования) "черных мыслей" нужна их остановка вот этим деятельным, активным принципом не-ума. Дух, осознающий свою активность, решившийся делать истину из себя, потому что больше ее не из чего делать. Спасение человеку, иначе говоря, перестать думать херню. И кто то перестанет, хотя бы увидев ясно, как тяжелеет это черное нагромождение под грузом собственной бессмысленности.Извинити.

Вы несёте полную ответственность за весь свой жизненный опыт.Всё, что происходит в вашей жизни, не является вашей виной, но вы несёте за эти события полную 100%-ю ответственность.Концепция личной ответственности простирается гораздо дальше, чем вы думаете.Она включает в себя то, что говорят, делают и думают в вашей жизни другие.Принятие на себя полной ответственности за события в своей жизни означает,что если в вашей жизни появился человек, у которого есть проблема, то это будет и ваша проблема.Данный принцип тесно связан с предыдущим принципом, гласящим, что вы способны исцелять всех, кто встречается на вашем пути.Таким образом, вы не имеет права обвинять кого-либо или что-либо в том, что происходит.Вы только можете взять на себя ответственность, что означает принять происходящее, признать его своим.Чем больше вы исцеляете то, что встречается на вашем пути, тем прочнее становится ваша связь с источником жизни.

Каково женщине, когда выходит ее срок, как женщины – каково ей смотреть не такое уж старое видео с ее любимым мужчиной и знать, что сейчас она уже не такая привлекательная и такой больше не будет. И признаваться себе, что и любимый интересен ей как мужчина настолько, насколько она себе нравится с ним, как женщина. А нравиться себе, как женщина уже никогда не сможет и т.д. - это просто конец света, если женщина не находит как еще, в чем еще она может себе нравиться, чтобы им любить друг друга так же, как любили в постели или даже полнее. Этим новым может стать их дом - он найдет такой, чтобы был далекий вид из окна спальни с выходом на широкий балкон - потому, что она об этом мечтала, а она будет подрезать на заднем дворе огромные георгины, цветы его детства, удивляясь, сколько в них жизни, что они расцветают еще выше снова и снова.

Этот мир - удивительное место, всякий человек - усталое и разочарованное, но все еще могущественное божество. Докучливые условности в любое мгновение могут стать всего лишь правилами игры, опасной, но увлекательной - так играйте же, играйте и наслаждайтесь! ©

Очень важно иметь тайну или предчувствие чего-то неизведанного; это придает жизни некое безличное, нуминозное свойство. Кто не испытал ничего подобного, многое потерял. Человек должен осознавать, что живет в мире, полном тайн, что всегда остаются вещи, которые не поддаются объяснению, что его еще ждут неожиданности. Неожиданное, как и невероятное, всегда присутствует в этом мире. Жизнь без них была бы неполной, скудной. Мне с самого начала мир представлялся бесконечным и непостижимым. ©

пороговый уровень десяти основополагающих возможностей: 1. Жизнь. Возможность прожить человеческую жизни до старости, не умереть раньше срока или до того, как жизнь станет настолько несносной, что потеряет ценность. 2. Физическое здоровье. Иметь возможность наслаждаться хорошим здоровьем, в том числе здоровьем репродуктивным, нормально питаться и иметь пристойное жилье. 3. Телесная неприкосновенность. Иметь возможность свободно перемещаться с места на место; не опасаться насилия, в том числе сексуального, насилия в семье; иметь возможности сексуального удовлетворения и выбора в репродуктивных вопросах. 4. Чувства, воображение и мысли. Иметь возможность использовать органы чувств, воображать, мыслить и рассуждать, причем делать это так, как подобает «полноценному человеку», обладающему адекватным образованием, в том числе навыками грамотности и базовыми знаниями математики и естественных наук. Иметь возможность пользоваться воображением и мышлением в процессе переживания событий и произведений искусства — религиозных, литературных, музыкальных и прочих. Иметь возможность пользоваться собственным разумом — под защитой гарантий свободы совести и мысли — в политических, художественных и религиозных практиках. Иметь возможность испытывать наслаждение и избегать не необходимой боли. 5. Эмоции. Иметь возможность испытывать привязанность к вещам и людям; любить тех, кто любит и заботится о нас; огорчаться их отсутствием; в целом иметь возможность любить, печалиться, испытывать страсти, благодарность и оправданный гнев. Человек должен иметь право на эмоциональное развитие, не омраченное страхом и тревогой. (Гарантировать эту возможность значит гарантировать наличие всех форм людских объединений, которые можно считать необходимыми для развития человека.) 6. Практический разум. Иметь возможность формировать представление о благе посредством критического осмысления и планирования своей жизни. (Для этого необходимы гарантии свободы совести и соблюдения религиозных обрядов.) 7. Членство. (А) Иметь возможность жить с другими людьми и ради их блага, признавать других и заботиться о них, вступать в разнообразные формы социального взаимодействия с ними; быть способным входить в чужое положение. (Для этого необходимо оберегать институты, обеспечивающие и питающие подобные формы принадлежности, необходимо гарантировать свободу собраний и политических выступлений.) (B) Иметь социальные основания самоуважения и неунижения; иметь возможность быть существом, требующим от других уважения собственного достоинства и равного обращения. Для этого требуются гарантии отсутствия дискриминации по половому признаку, сексуальной ориентации, а также этнической, кастовой, религиозной или национальной принадлежности. 8. Другие виды живых существ. Иметь возможность заботиться о животных и взаимодействовать с ними, а также с растениями и другими частями природного мира. 9. Игра. Иметь возможность смеяться, играть, наслаждаться отдыхом и развлечениями. 10. Контролировать свою среду обитания. (А) В политическом плане. Иметь возможность действенного участия в принятии политических решений, от которых зависит жизнь человека; обладать правом участия в политической жизни, иметь гарантии свободы слова и собраний. (B) В материальном плане. Иметь возможность владеть собственностью (как движимой, так и недвижимой), а также обладать правами на собственность наравне с другими; обладать равным со всеми правом на труд; быть свободным от угрозы несанкционированного обыска и изъятия имущества. На рабочем месте обладать возможностью трудиться как человек, использовать свой практический разум и вступать в осмысленные отношения взаимного признания с другими рабочими.

Обида - умышленное неузнавание. Мы столкнулись лоб в лоб, и не заметили друг друга (или сделали вид, что не заметили). Кажется, взаимное отсутствие, развёрстость, чуждость способны парадоксальным образом приблизить момент узнавания. Нас ждёт катарсис - когда мы, наконец, согласимся с тем, что существуем. А пока приходится держать это про запас. Прятать в кулаке, жадничать, оттягивать до последнего, надеясь на то, что однажды нам всё же понадобится то, что мы так тщательно друг от друга скрываем.

Норма как идеал, ненормальность как другой идеалНормальность бывает статистическая, а бывает экзистенциальная. Хайдеггер вводит понятие "подлинное существование". Это и есть идеал. Но есть ли это норма? Рассмотрим. Статистическая норма далека от идеала. Статистически у большинства зимой бывает насморк, из этого не следует, что насморк норма. Даже в физиологии норма совпадает с идеалом, чтобы все органы функционировали незаметно, чтобы на них можно было положиться. Носом дышать, ногами ходить, глазами видеть. Все мы очень хорошо понимаем, что такое нормальное функционирование организма. Это когда мы о нём не думаем. (Где у нас почки? Как правило, здоровый человек этого не знает, большинство показывают на район поясницы, хотя почки выше. Зато как заболят, так сразу знаем, где болит) Теперь, что такое нормальное функционирование психики? По сути, аналогию надо строить таким же образом. Это когда мы о своих психических функциях не думаем. Но это очень странно, поскольку у нас же мысли внутри психики, мы же психикой думаем, как она может в них не присутствовать? Например, нормально ли думать о себе? Рефлексия – это когда одни мысли исследуют другие мысли. Их объект, их метод, их работу. Человек без рефлексии далеко не уйдет, и умным его назвать никак нельзя. Поэтому вопрос вообще, хорошо ли для психики быть совершенно нормальной. Тогда человек может отлично решать внешние задачи, быть каким-нибудь бизнесменом или политиком, и это и есть норма психики. А философом, учёным, писателем он не будет, и подлинное существование по Хайдеггеру ему недоступно. Даже для того, чтобы поставить себе долгосрочные цели, уже нужна рефлексия, некое пребывание наедине с самим собой. Это нужно для понимания, какая деятельность тебе больше подходит, чего ты хочешь, чего ты любишь. Душа рождается в момент остановки деятельности, учит нас А. Гелен. А Хайдеггер учит, что надо расслышать зов совести, который тоже звучит в глубине души Из этого следует, что умным человек становится, когда психика его принципиально ненормальна. Она обращается к самой себе, она изучает себя. Она обретает рефлексию, совесть, становится способной к самовоздействию. Цели становятся не только внешними (поесть, убить врага, подсидеть конкурента, обмануть девушку), но и внутренними. Расслышать совесть, моральный закон внутри, найти свое призвание, сочинить стихотворение, написать пост в фб о том, что я думаюЭто неэффективно с точки зрения внешней адаптации, но у человека задача не только в адаптации. У него среди целей есть ещё самоактуализация, как учит нас МаслоуИ без нее нет ощущения смысла жизни, по крайней мере у части людей. Конечно, есть и такая часть, которой внешних целей вполне хватает. Они нормальныВывод тут такой, что совсем не обязательно стремиться к норме. По крайне если ее определить как идеальное функционирование Все, что имеет отношение к совести, всегда внутреннее, и оно всегда мешает и тормозит. Само торможение уже самовоздействие, а торможение – это все высшие функции. Совесть, самовоздействие, внутренние события, внутренний мир, рефлексия – все это ненормально с точки зрения эффективной адаптации, но все это делает человека умнееВпрочем, ум тоже можно определять по-разному. Некоторые скажут, что ум у человека – это инструмент деятельности. А то есть ещё IQ. Что такое IQ? Это инструмент для решения тестов на IQ. Хотя иногда этот тест позволяет сделать небольшие выводы о логическом мышленииЧто такое ум? Я погружена в социум философов, и естественным образом для меня ум – это способность мыслить философски. Но не только, конечно. Для меня, например, некоторая музыка бывает умной. Совершенно не могу объяснить, как это получается, почему эта, а не другая. Ни сложность, ни неожиданность, ни красота роли здесь не играют Но вообще, если не брать такие странные вещи, обычный ум мне представляется инструментом, который должен решить вопрос о бытии в мире. Сделать это бытие подлинным, сообразным с совестью, с призванием. И решить задачи, как ужиться с людьми не травматично ни для себя, ни для них. Познать себя, людей, науку, устройство бытовой техники, если это необходимоНеплохо при этом ещё и денег заработатьНо это не главная цельМир в душе, вот одна из главных целей, вот для чего нужен ум, и это же, наверное, ответ на выше поставленный вопрос о нормеНо не путем устранения души. Это надо иметь в виду. Хотя дальше встает вопрос, что такое душа

Речь даже не только о "своих". И даже не о "чужих". Речь о тех, кто НИКТО. Ни свой, ни чужой. Не тот, у кого хорошая и плохая доля, а о том, у кого её нет вовсе. Понимаете, почему подавать таким = подавать богам и мертвым (и почему вдруг актуальными стали животные)? "Никто", у кого вообще нет никакой своей доли - не может быть человеком. Это уже что-то из мира духов. Собственно, в архаике так все и было - всевозможные странники (и не из числа живущих в своей деревне, и не из числа живущих в чужих, соседних) так и воспринимались. Но нам, современным людям, живущим в городах среди бесчисленных незнакомцев и общающимся с незнакомцами в сети, - это, прямо скажем... непросто. Глядя на нуждающегося, мы уже не можем просто волевым усилием отключить разум и вернуться в архаику - мы будем помнить, что имеем дело именно с человеком, со своей историей и со своей судьбой и долей (пусть у этого человека она и худая).Поэтому и животные. Понятно, что не чьи-то домашние - это уже нечто с долей. Плохой или хорошей, в хижине или дворце - но они уже разделяют долю своих хозяев. С точки зрения славянской мифологии нам важны именно никто и не имеющие вообще ничего - как принадлежащие миру духов.

Люди с отрицательными эмоциями могут жить долго, однако:-качество этой жизни обычно низкое (с точки зрения здоровья, отношений, изобилия и других аспектов жизни)-уровень осознанности и гармонии с миром обычно низкий-многие такие души имеют насыщенный опыт нижних миров и привыкли так жить.

На наших глазах произошел очередной прыжок в сторону равенства полов, а мы и не заметили. А между прочим, тектонический сдвиг! Мужчин теперь тоже унижают шампуни.Раньше же как было? Женская косметика продавалась как? Гель для проблемных мест, крем для сухой и потерявшей эластичность кожи, шампунь для редких, выпадающих, склонных к жирности и вызывающих отвращения волос.А мужской дезодорант, он для сильных, мускулистых и неотразимых мужчин.Женщины знакомы с этой фигней тысячелетиями (и до сих пор не вывели от нее противоядия, я в нас разочарована, девочки). Они знают, что они всегда слишком громкие или слишком тихие, у них неправильный цвет лица, не те волосы, зачем-то отрастает грудь или наоборот не растет, когда нужно, они слишком молоды и глупы — и уже через секунду слишком старые и им уже ничего не поможет. Женщины с ловкостью фокусника умудряются постоянно быть какими-то не такими, не попадать ни в одно определение «нормальной женщины» и вынуждены от колыбели до могилы стыдиться себя, мучительно втирая очередной ртутный раствор в лицо, капая белладонну в глаза и перетягивая тело металлическими конструкциями, чтобы хоть как-то соответствовать. Хоть они и понимают, что все тщетно. Такой вот дурной пол.Я когда-то давно во вконтакте сменила пол (надеюсь, хоть это еще законно?), так как устала от рекламных призывов срочно худеть и красить ногти, а то никто замуж не возьмет. Мне постоянно сообщали о том, что я толстая, глупая и не в меру волосатая. Я устала от такой прицельной атаки на свою телесность и поставила галку напротив квадратика М.Мой мир преисполнился фотографиями машин, квартир и красивых девушек (видимо, с правильным количеством волос). Я вздохнула с облегчением на пару лет. Девушки убеждали меня вложить все мои деньги в какие-то инвестиции, и меня приятно грела мысль о том, что девушки думают, что у меня есть эти деньги.Но вот уже несколько лет мой мужской мир трещит по швам. «Я не понимаю, почему ты такой бедный!» — кричит на меня реклама. «Подними свою жирную жопу» — вторит ей другая. «Ты гребанный неудачник!» — подводит вывод всем моим прочитанным кукам третий баннер.Средства гигиены также восстали против мужского чувства собственного достоинства, и теперь на полках красуются мужские шампуни для тонких, поврежденных и видавших лучшие годы волос. Которые растут на этом вот нищем неудачнике. Да, я с тобой разговариваю.Все. Теперь от бесконечного тыканья носом в собственную никчемность невозможно скрыться, даже имея Y хромосому.де-то я вычитала лучший слоган евер, который проговариваю себе каждый раз, когда чувствую, что готова провалиться сквозь землю. «В обществе, которое заставляет каждого ненавидеть себя, любовь к себе — это форма гражданского протеста».Раньше об этом нужно было помнить женщинам. Теперь это необходимо вызубрить всем.Чувство омерзения, которое ты испытываешь, глядя на себя в зеркало, — это вирус, имплантированный в твою голову, чтобы продать тебе побольше хлама. Звучит бредово, но это правда.

"Философия для подростков" является пробуждение мышления в тех его глубинах, которые, когда мы находимся в режиме обыденных установок повседневной жизни, обычно дремлют. Расшевелить ум, побудить его к критической мысли, заставить замечать то, что, как правило, не заметно, сподобить уяснить что-то настолько простое, что позволит с легкостью понимать даже самое сложное, научиться видеть глубже, дальше и шире – вот список тех умений, на которые стоит ориентироваться при освоении философии. Но приобрести эти навыки можно только при активном соавторстве – сколь бы ни был хорош учитель, он не сможет научить нас тому, к чему мы не пришли сами, что не продумали самостоятельно. Учитель нужен не для того, чтобы передать знание как некую вещь, но для того, чтобы спровоцировать нас к индивидуальной мыслительной работе. Только набравшись решимости обдумывать что-то всерьез и до конца, мы с изумлением обнаружим в своей мысли такие потаенные и захватывающие дух измерения, о которых раньше и не догадывались. Рискнув войти в лабиринт философского знания, по выходу из него мы заметим, что мир изменился. Но занимаясь философией нужно помнить еще кое что (что удержит нас от возможного разочарования). Философский взгляд на вещи доступен не во все те моменты, когда бы постигающий ее этого пожелал. И как долго и тщательно мы бы ни упражнялись в философии, мы не сможем воспользоваться плодами накопленного ранее опыта: философская работа всегда будет начинаться как в первый раз. Понятое вчера может оказаться совершенно неясным сегодня: например, слова, сопутствовавшие пониманию, останутся прежними, но былая ясность не пожелает возвратиться. Это может показаться обидным – в отличие от других типов знания, философию всего труднее превратить в капитал. Но у хрупкости философского понимания есть и свои плюсы. Пожалуй, в сравнении с прочими видами знания философское знание является самым демократичным: профессионал, посвятивший философским размышлениям долгие годы и новичок, только приступающий к ним, могут быстро уравнять свои позиции. Это как раз связано с тем, что философское понимание нельзя накопить – его можно только актуально испытывать. Но в этом качестве, начинающий специалист может дать фору искушенному и умудренному ветерану: чтобы осознать что-то здесь и сейчас вся история прошлых пониманий может оказаться избыточной, в то время как открытость и сосредоточенность могут помочь добиться глубокого схватывания прямо с чистого листа.Итак подлинное назначение нашего курса далеко от того, чтобы обучить нас некоему ремеслу или преподать конкретные практические навыки, которые в последующем можно было бы успешно конвертировать в прибыльные дивиденды. Предназначение курса «Философия для подростков» скорее в том, чтобы сделать наше пребывание в мире поистине остросюжетным и захватывающим предприятием.

[Разговоры]- Жизнь чересчур трудна. Куда ни плюнь, везде проблемы.- Особенно после того, как туда плюнуть.

Подавляющее большинство - условно говоря, "все" - не хотят заниматься своей жизнью. Объясняют это различным образом. Обычно - принесением себя в жертву другим. Родным, близким, детям. А также помехами - я б занялся, но помешало то и это, неодолимой преградой... и уже всё, эти препятствия уже заставили отступить, так что уже ничего нельзя сделать.По этим причинам - не занимаются своей жизнью. Её влачат, доживают. Стараясь извлечь максимум удовольствия. А чего? уже всё равно проиграли, но осталось вот время - отчего же не занять его чем-то хорошим, приятным? не мазохисты же. И возникает идеология комфорта, культ развлечений. Не от того, что люди о себе заботятся - напротив, на фоне отчаяния: свою жизнь я проиграл, пожертвовал ею, стал жертвой обстоятельств, препятствиями врагами одолен - и теперь оставшееся время проведу комфортно, с удовольствием. Раз ничего нельзя изменить.

Я помню себя молодым и дерзким. У меня не было доверия прошлым поколениям. Прошлые поколения дискредетировали себя в моих глазах полностью и без шанса на реабилитацию. Тогда это был ИХ Мир устроенный совсем из рук вон плохо. Они и сами активно соглашались с этим тезисом - все были несчастные и усталые, постоянно жалуясь на то как устроена жизнь. И вот теперь мы сами, я и вы - старшее поколение. Как вы думаете, в глазах молодых людей мы имеем хоть какое-то доверие чтобы они молодые стали слушать чего мы там говорим и соответственно направлять свои действия? Вот в чём вопрос, как мне кажется. Мы заслуживаем доверия у следующих поколений? Нас стоит лушать и с нами советоваться или мы точно также как поколения предшественников дискредетировали себя в глазах новых поколений тем насколько пхоло устроена жизнь и насколько несостоятельны мы оказались в том чтобы устроить жизнь лучше?

«Для того чтобы жить сносно, нужно затратить не меньше усилий, чем чтобы править миром». Жизнь обывателя даже в мирное, сытое время ведь тоже борьба, несмотря на ничтожность цели — выжить, прожить как можно дольше. Это не так просто. Тут свои трудности, свои взлёты, падения, свои драмы; и слеза карлика, как известно, не меньше слезы великана. Вот только читать это никто не станет. Даже сами обыватели.

Лично для меня это переживание своей обычности было мучительно. Во‑первых, тяжело осознавать, что ты такой же, как и все, и у тебя нет никаких поводов выпендриваться (а хочется). Во‑вторых, ужасно вспоминать, как нелепо ты выглядел во множестве жизненных ситуаций.Но зато происходит переоценка. Я понял, насколько высоко стоят люди, умеющие искренне сказать «спасибо», «пожалуйста», «извини», «можно?» — и вообще, сколько ценности в том, кто не завышает своей цены.Мы часто ищем каких‑то заковыристых техник для развития. А эффективными оказываются очень простые, постоянные практики. Спрашивайте разрешения, благодарите, говорите «пожалуйста» ( вместо обесценивающего не за что ), извиняйтесь за сделанные или сказанные глупости.Очень важно — ищите удовольствия в этих словах.Позволь мне… — не требовательно, а с удовольствием, с ощущением вкуса отказа от контроля.Прости… — не вынужденно‑раздраженно, а мягко‑признательно.Пожалуйста — с благодарностью за благодарность.Как бы богаче, насыщенней, более чувственно, чтобы тело было включено.

Яркость этого света должна рассеять темноту нашего собственного ума. В конце концов мы поймем, что главное сокровище для счастливой жизни – это не деньги. Это не дом. Это не хорошие машины. Это все временные средства вызвать, извлечь то счастье, которое уже есть внутри нас. Настоящий источник счастья находится внутри каждого из нас. Неверно, что только если ты богат, только если ты образован, только если ты, скажем, из высшей касты, то только тогда ты будешь счастлив. Это неправда. Счастлив может быть каждый. Это та причина, по которой Будда полностью отрицал кастовую систему в Индии. Только эта причина. Потому что в конце концов каждый обладает тем же самым потенциалом счастья, что и другие. Верите вы этому или нет.

Отголоски мира отражаются в некоторых душах, как будто звучат среди пустых сосудов.

Смерть должна быть не предметом наших размышлений, а основой их всех.

Когда археолог в конце концов натыкается на остатки храма, он понимает, что нашел следы человека.

Краткость жизни не огорчает нас, если вместо того, чтобы ставить себе цели, мы задаем себе направления.

есть «особое искусство преодоления противоречий»: не устраняя, не скрывая, не замалчивая, не отрицая противоречий, раскрытие их и преображение в новые формы гармонии. Таким искусством в области реальной помощи человеку и является дианализ. Формула дианализа: примирение неизбежных противоречий жизни личности. Если расписать по строкам табличной формы пентады, то получим: 1. Примирение 2. Неизбежных 3. Противоречий 4. Жизни 5. Личности «Примирение» – начало начал. В формуле дианализа «спрятана Лира», которая «примиряет», т.е. по принципу мира гармонизирует противоположности и противоречия, которые неизбежны в жизни человека. «Неизбежность» противоречий поставлена в формуле на второе место (второе начало пентады), что означает познаваемость этих противоречий. Терапия – это открытое рассмотрение противоречий. Болезнь – бегство от познания. Дискуссия исцеляет тем, что прекращает вечное убегание от правды, от проблемы, от противоречий, которые живут только тогда, когда сталкиваются и «искрят». Это – «Лук», символ бескомпромиссной борьбы, взаимоуничтожения противоречий. Познание уничтожает противоречия, ставя пределы, «определяя» противоречие! Познание порождает новые противоречия, раздвигая границы знания в сторону незнания. «Противоречия» поставлены на третье место – Становление. Только противоречия и толкают человека в своем развитии. Это понимают почти во всех «модальностях» психотерапии и теориях личности. Чтобы быть личностью необходимо постоянно преодолевать себя самого, без конца противоречить самому себе! «Жизнь» всегда есть факт, с которым необходимо считаться, поэтому в формуле это понятие на месте Ставшего, факта. «Личность» – смысловое всеединство человека, возможное только в мифе и средствами мифа – «логики чудесного», абсолютной диалектики. Фактичность личности есть ее обычная повседневная жизнь во всех мельчайших проявлениях. Сколько бы человек не жил, хоть 968 лет, как Мафусаил, он не сможет проявить все свое потенциальное богатство. В пространстве мифа это возможно. В мифе человек всегда Личность, всегда дана вся целиком, не частями. Символически дианализ есть синтез Лука и Лиры!

Жизнь скоро надевает на человека саван повседневных тем.

"В обычном режиме восприятия мы как бы поднимаемся вверх по лестнице и глядим вперед. Ступенька, где только что была нога, рассыпается сразу после того, как мы делаем шаг вверх. Но мы уже перенесли внимание на следующую ступеньку и не замечаем исчезновения прошлой. Мы не сознаем распада переживаний и восприятий, из которых только что состоял наш мир. Вместо этого мы видим постоянно расцветающий впереди сад расходящихся тропок – и бежим в него, в него, в него. А я теперь глядел не вперед, а назад – и видел, что дорога, по которой я иду, истлевает прямо под ногами. Она так же точно распадалась всегда, просто раньше я туда не смотрел. Я всю жизнь карабкался вверх по лестнице этого мира, и даже не знал, что никакой лестницы под моими ногами нет, а есть только крохотный пятачок, куда я ставлю ногу, и он рассыпается сразу после того, как я ногу поднимаю. И это на самом деле и есть вся моя вселенная, а остальное – мираж"

Наше первое движение это схватиться за оружие ненавидения и invidia, т. е. невидения: разумеется, мы при этом ведем себя как дети, которые думают что защитились и спрятались если закрыли глаза. Мы боимся, что если не перестанем огораживать себя границей ненависти, то эти полчища вторгнутся и растопчут, сомнут: их столько, а мы одни. Если не ненавидение и не invidia, то хотя бы suspicio, еще одно особое зрение, когда мы смотрим не на то, что перед нами, а сразу ПОД него, ПОДОзревая под видимым то, что невидимо, но что важнее чем видеть. НАВИДЕТЬ другого мы боимся, и справедливо, потому что тогда другой захватит нас, а еще станет нам важнее нас.

Жизнь очень разнообразна — то есть работа, то нет работы, то навалит… Эта стихия жизни от нас не зависит, мы как-то должны из этого выкручиваться.

жизнь – неустанное упражнение в собственной смертности. Не в смерти, нет, не в умирании (ну, в них есть свои упражнения), - а именно в смертности: в осознании и прочувствовании собственных границ, в распоряжении убывающим временем и веществом жизни, которые в этих границах умещаются, - и этот навык надо именно что создавать и отрабатывать всё время заново, потому что условия же меняются постоянно, границы сжимаются, время убывает

Город в нашем восприятии пересоздаёт себя заново. Он существует – и возникает - столько раз, сколько его воспринимают. В этом – его несомненное родство с произведениями искусства; но город – интереснее, потому что – неожиданнее, неумышленнее, даже если построен по плану.Приезжая в очередной раз в один и тот же город, мы приезжаем на самом деле – в другой, новый. Он просто создаёт себя отчасти из прежнего материала, отчасти из нашего взгляда, отчасти Бог весть из чего (и именно это последнее сырьё, подозреваю я, - основное).

при засыхании душевной жизни обнажаются очень ранние складки, подростковые и затем детские черты. Это очень неожиданно видеть. Пожилая женщина разучивается считать ей приятнее воспринимать несчетный мир и она может себе позволить утерять эту "цифровую" способность. Пожилой мужчина становится легок и капризен, позволяя себе быть таким, каким н был в 12-14 — разумеется, с иной базой, на совсем другом фундаменте. Оказывается, они сохраняли эту подростковую душевную жизнь, она не проявлялась, потому что "мы же взрослые", так нельзя. А к старости — развивается то, что в плохом случае называют старческим бесстыдством. Уе все равно, можно дать себе немного воли — и душа засохшим цветком вдруг окрашивается в нежные юношеские тона. Иногда они неуместны. Но речь не о том, удобно ли это и насколько это хорошо, только о том, что опадающая плоть выработанных правил проявляет старые, очень старые несущие стены характера.

Несокрушимость алмаза делает его открытым для перемен. Он настолько незыблем, что для него все вокруг - перемены. Ему не надо стремиться к ним и он не стремится – они сами приходят, отражаются в его гранях, оставляя его неизменным. Он не уменьшается от них и не увеличивается.У него нет предпочтительных граней. Нет граней нижних, нет граней верхних. Возвышение и унижение для него одно и то же. И то, и другое для него им лишь различные направления. Все, что, кроме незыблемости, у него есть, это свечение. Он горит сам, не отсвечивает. И при этом никакого жара.Если еще что-то и требуется ему, это шерсть. При ее трении о него он переливается светом, будто смеется. Ни у кого не бывает такого чистого смеха потому, что алмаз совершенно не ведает страха.Разве он что-то отвергает? Разве он что-то принимает? Он даже не отражает света. Ему достаточно зародыша света, чтобы озариться им полностью.

Услышал историю про мистера Райта, который был болен раком лимфатических желёз. Он вначале выздоровел после применения нового лекарства «кребиозен», однако затем умер, когда прочитал статьи о неэффективности этого лекарства.

если на товаре написать "без кубилоидов". то продажи вырастут. Интересно, что, если на товаре написать "с кубилоидами", то продажи тоже вырастут (с) анекдот

Смысл с большой буквы, заставляющий «заниматься своей жизнью» появляется при наличии нечеловеческой перспективы. Жалкая ее разновидность – оставить что-то людям, жить в памяти поколений, пусть даже со стершимся именем, растворенным в человечестве будущего, в его успехах. Другая разновидность – мистическая, жизнь вечная. Но искренне «заняться своей жизнью» на таких основаниях, можно лишь получив соответствующий опыт, уже быть далеко не «как все». При этом человек «занимается» уже не своей жизнью, а жизнью души (что бы это ни значило), которая должна переместиться туда, где времени уже не будет, и Смысла по всей видимости тоже, исчезнет за ненадобностью.Второй момент – это интерес. Именно он истинный двигатель жизни, то, что помогает ее «провести». Невозможно идти к спасению или искать смысл, опираясь на интерес. Но зато можно прекрасно жить без спасения и смысла, если попал под власть какого-тот увлечения. Интерес – это лекарство от жизни. Если ты не можешь избавиться от нее, вырвавшись за ее рамки, остается только раствориться в ней. Интерес – это растворение в жизни. Это не комфорт, не соревнование, не влачение и доживание. Увлеченный человек не станет «заниматься жизнью», потому что ему и так есть чем заняться. ...Насколько я понимаю интерес – он в каком-то смысле перпендикулярен поиску удовольствий. Поиск комфорта осуществляется ради приятных ощущений. Интерес избавляет от ощущений как таковых.

Раньше очень гордился своими корневыми друзьями. Они у меня родные, давние, нажитые – ещё из двора, из школы, из подростковых тусовок. Мы вместе проходили взросление, не растеряли связи потом, ну вот на самом деле – близкие люди. Дружеский круг, настоящий.Шли годы, и постепенно началось странное. Скажем, приезжаю я к другу на день рождения, и вижу, что у него за столом – какие-то типЫ. Простецкие такие. И шутки у них несмешные, и музыка – примерно Чайф, и давай, Санёк, накатим под шашлычок, а чё-то дамы у нас скучают? И уровень становится понятен, и накатить я могу, и разговор поддержать, вот только зачем?Другой мой друг стал провластным патриотом, искренне и незамутнённо верующим. А мы с ним с четвёртого класса бок о бок, и казалось, что схожие ценности. И как мне с ним теперь?Другой мой друг не верит уже никому, везде ему какой-то подвох мерещится. И ничего лучше не придумал, чем выстроить защиту и самому стать ловким манипулятором. Вылезает из своей раковины лишь ради пусть дружеского, но всё-таки троллинга. А как дружить с троллем – я не знаю.Нитки корневых связей ещё сильны – слишком много было вместе прожито. Но я всё чаще замечаю, что при общении нам нужен переводчик. И что ценности у нас всё-таки разные. Что с каждым из этих людей меня связывает многое в прошлом, а в настоящем – не так уж и сильна связь.И каждое разочарование в друзьях – это разочарование и в себе тоже. Друзья – это ведь зеркало человека. Вот таких я себе нажил.А новых готовых друзей в магазине не продают. Бывает, встречаю человека – и интересы пересекаются, и морально-этический компас совпадает, и общаться нам в радость, а всё равно понятно – вряд ли мы станем друзьями. Потому что нет у нас совместно прожитого опыта, тех самых вместе пройденных дорог.

Вот в этом месте возможно такое неформальное, протестующее взросление - когда человек выбирает свою личность вместо мира. Если ему удается дожить до следующего шага, когда развившаяся личность таки зацепит мир, бессмертное обнаружит себя среди бессмертного, воскреснет там, в своей обители (по факту, научится самостоятельно мыслить, потому что это и есть бессмертная обитель) - будет взрослый.Ну а страдать он будет, куда денется. И от недостаточности телесного контакта, и от злобы людской, и от болезней. Если освоит оккультные практики, знание энергий мира, гармонию тонких тел и навыки ее восстанавливать, то страдать будет меньше. Но это уже другой вопрос.

Обращенное к окружающим требование "Вы мне должны". Не к конкретному человеку, который должен конкретное нечто - ко всем. Взгляд такой - снизу и в то же время агрессивный. Дай, потому что ты мне должен. Любое благо. Безопасность, развлечение, уважение, милосердие, смысл. Откуда берется эта специфическая интенция?Стоит человеку преодолеть ее хотя бы частично, он в этом месте будто выравнивается, светлеет, исцеляется. Даже преодоление через снижение помогает - он становится четким, упругим, хищным в этом месте, свободным, как зверь. Через снижение - движение вниз, осознание: "Мне никто не должен", решение: "Я буду заботиться о себе сам". Может быть и преодоление через возвышение. Есть блага, они возникают из любви. Я вижу, что любви недостаточно, и могу это выдержать, пусть только ее будет достаточно во мне. Как один из вариантов, схема примерная, потому что мне-то преодолеть эту интенцию не удалось.Откуда она берется такая? Она очень мощная, что доказывает ее преобладание у неосознанных мертвецов. Умер некто, и бродит задержавшаяся душа по низам мира, дезориентированная, растерянная, сумрачная. Себя она не знает, ничего не хочет, только одно у нее на уме "Вы мне все должны", такой сырой, земляной, взрывной поток. Стучится в голову, требует, еще шаг в преображении, и будет голодный дух.

Психологи говорят, что это задержка личностного развития. Остается человек в детском, младенческом еще состоянии - тянется к маме, а мамы нет. Тянется, требуя - не прося же. И почему-то не растет. Ему уже тридцать лет, сорок, шестьдесят, а он все так же тянется к маме ручонками, шлепает губами, хочет молока. Взгляд все тот же - просящий, требовательный, негодующий. Но почему он не растет? Что такое происходит с большинством людей, что в душе они младенцы? Странно это. Даже если и появляется внутри какая-то взрослая надстройка, ее ффух и ветром сдуло, и остается снова голодный ребенок. Люди не вырастают. Только некоторые, изредка, при удачном алхимическом сочетании внешней трагедии и внутреннего решения. В духовном поиске. В длительной терапии.

Это, видимо, особенность существования в материальном мире адского типа - в нашем. Еще одна особенность, наравне с болезнями и паразитами. Зачем, чтобы выедали изнутри черви? Зачем годами, десятилетиями страдать от постоянной боли? Зачем рождаться увечным, слабоумным, зачем в старости терять разум? А низачем. Затем, что сознание наше принадлежит другому месту, а тело - вот этому, и сознание таким каким-то способом привязано к телу, что воспринимает все это, не в силах вырваться. Для материи нейтральны любые преобразования, но преобразования определенного типа вызывают страдания, когда идут прямо по живому сознанию. Так и здесь, особенность такова, что для здоровья нижележащей части какого-то из тонких тел, определять их можно как угодно, человеку требуется очень много любви. С самого раннего возраста и до конца жизни он должен любить и быть любимым, окружен прочными, живыми, изменяющимися и совершенствующимися связями. Хороший автор Гордон Ньюфелд писал о семи, если не ошибаюсь, стадиях переживания привязанности к родителям - с постепенным отдалением, но и углублением связи. А ведь, кроме родителей, есть еще множество связей, вариантов, смыслов вот этого тонко-телесного, а дальше душевного, а дальше духовного взаимодействия. Тонко-телесное это то, от чего ребенок умирает и сходит с ума, если его не берут на руки. И эта часть-то всегда нуждается в пище, как и физическое тело. А на руки берут мало кого и редко. В основном люди-то живут вовсе не в любви. То есть ну ты, пришелец из высших миров, ты глаза-то разуй. Выдержать знание о том, что мир это ад и не отчаяться, только святым под силу. Ну, какую-то долю правды всегда можно вместить, а потом ее увеличивать.

Но все же, если все голодны и всем не хватает еды-любви, как некоторые умудряются таки повзрослеть? Ну что ты будешь делать, если голод вот он, объективен, и совершенно биологически естественно за его преодолением лезть к другим людям. Но иногда появляется центр, способный найти опору.Даже у ребенка, на самом деле, сразу есть этот центр. Другая часть, никогда не связана с социальным, с обществом, с тесным кружком обезьян на развесистых ветках. Часть эта хочет, чтобы ее оставили в покое и дали играть. Думать. Быть собой.Но никакой поддержки извне эта штука не получает.Это бессмертная штука, зачаток духа. Из нее вначале вырастает личность, а потом она одухотворяется. Ей не нужна еда и на ручки, просто не нужна, она иной природы. Парадоксально, но эта штука в тебе очень остро не нужна никому больше. Не нужна миру. Это понимание, насколько твой дух и его рост критически не нужен миру, насколько не нужен ему ты сам, - намного больше не нужен, чем ребенок маме, чем человек социуму, - когда оно приходит, оно действует очень отрезвляюще. Как ведро холодной воды. Никто, никогда, в принципе, вообще не спасет твою душу, кроме тебя. Никто не породит смыслы и блага, которым ребенок учится, подражая другим, если есть, кому подражать. Эти смыслы и блага цепляются только личностным духом, непостижимой точкой, без этой зацепки для тебя их нет - тебя для них нет.

И, видимо, доступен и другой, более древний способ - которым, наверно, раньше владели многие, а потом мы вдруг очнулись в очень инфантильном мире, в странной ветке реальности. Переход от эгоизма к деятельной любви к ближнему. Ребенок обучается замечать других людей, понимать их, уступать им и заботиться о них, вначале формально, потом внутренне, искренне. Он учится подчиняться и повелевать, быть на равных, проявлять уважение, расти в близости. Входит во внешнюю структуру и поднимается по ней, восходя по возрастам, вплоть до мудрой и просвещенной старости.Ну, только нет-то этого сейчас ни хрена всего. Но можно, наверно, опять-таки в одно лицо, внимательно осваивать все эти отношения, вежливость, этикет. И тогда есть и ответы на то, что делать, когда голод опять берет свое, а вокруг вообще-то все мудаки лютые, и не вежливость бы им и этикет, а лопату в жопу. Ответ на это - дисциплина и самоконтроль, и дальше опять учимся в погорелой академии, которой уж нет, нормальным отношениям, вежеству и благоразумию, чести и достоинству, которые никому не нужны. Хм. Как-то так.

Только если раскапывать на помойках постапокалиптической чернухи, которая настала после 2008 года, когда мир окончательно свернул туда, куда пел Летов, какие-то старые учебники по вежеству - надо иметь в виду, что писались они древними людьми с другим внутренним устройством. Те люди обретали личность, вот эту штуку особую бессмертную, не в детстве, как мы - а в лучшем случае, в глубокой старости. И не особо потому ее ценили, и не уделяли ей внимания в текстах. Они писали "надо отказаться от себя и служить другим", под отказом от себя имея в виду переход от детского эгоизма к взрослому умению принимать и дарить заботу. Если понимать "отказ от себя" как предложение выбросить в мусор свою личность, эти учебники будут прочитаны неправильно. Личность надо оставлять. Даже в недоразвитом виде, когда она еще не дух, а просто смутный образ, она все равно стоит дороже всех социальных насквозь проеденных демонами институтов. Она - процесс, понятное дело, существует, пока тянется к духу (хотя от прошлых воплощений остается четкий такой ее неразбавленный остаток, но сам по себе он бездеятельный), ну так вот пусть и тянется и извне, и изнутри, одно другое теперь дополняет.

Что такое философия, еще раз. Вот она: когда читают такие книги, «обсуждают» такие проблемы, то это философия, обеспеченное дело; еще когда пишут такие книги, печатаются в таких журналах. — Философия, думающая, что она может себя очертить областью тем и проблем и держаться внутри этой области, очищая себя от постороннего, нефилософского, житейского например, находится не в лучшем положении, чем человек, написавший в рифму с размером и назвавший себя поэтом. Философия это упрямое движение против обрушивания жизни в вещи, в том числе культурные, для освоения своей — моей то есть — фактической, исторической ситуации. Без «меня», не в смысле личности со знаниями, запросами и идеями, а в смысле жизни, брошенной в мир и увязшей в мире раньше, чем она заметила проблематичность своей ситуации, — без меня, переставшего убегать от себя в то, что делают «люди», философии нет. Философия не область, не культурная сфера, а попытка — ничем не обеспеченная — вернуть жизни, моей человеческой, то, чем она с самого начала размахнулась быть: отношением к миру, не картине, а событию.

Мышление — неодностороннее — есть нужный метод. Необходимо размышлять обо всей жизни в целом, а не о малых аспектах её. Человек напоминает того, кто мог бы обойти всю землю, но вместо этого заснул в тюрьме. Истину скрывают сложности неумышленного интеллектуализма. Молчание — это подготовка к речи — реальной речи. Внутреннюю жизнь мира можно постигать, если не уделять внимание фрагментарности, которая скрывается за понятиями «мир» и «жизнь».

Как чудесно, памятуя о смерти, прожигать по ночам жизнь.

Если наша жизнь — песчинка в бездне пространства и времени, то нас по сути нет. Все, чего мы можем достичь, — ничто. Любое число, деленное на бесконечность, есть нуль. Но если жизнь имеет смысл, то дурная бесконечность — фикция. Что-то одно — фикция. Или я, или бесконечность. Сосредоточившись, я два или три месяца подряд твердил: если бесконечность есть, то меня нет; а если я есмь, то бесконечности нет. Лекции, собрания, на которых без конца разбирались дела о притуплении и о потере политической бдительности, проплывали, как в тумане. В конце концов даже предметы стали расплываться. Один раз расплылся и совершенно исчез большой оранжевый абажур. Потом пришло сразу два решения, от которых бесконечность, глотавшая предметы, отступила и в груди что-то вспыхнуло. Несколько смущало, что решений два (истине бы лучше быть одной). Но в конце концов я просто принял это как факт. Первое решение заключалось в том, что без человека вселенная развалится на части. Что-то подобное говорит в «Бхагавадгите» Кришна: «Если я перестану действовать, то исчезнут все миры. И потому сражайся, Бхарата…» Н. Ф. Федоров передает эту Божью задачу человеку: «С одной стороны, человек, по коперниканскому учению, есть обитатель ничтожнейшей части безмерной вселенной, а с другой — вся астрономия есть лишь мнение этого ничтожного обитателя этой ничтожной частички; и чтобы это мнение стало истиною, стало действительностью, нужно человека сделать обладателем всей вселенной»

Я как-то пытался определить все-таки, что такое культура. Культура – это не количество знаний. Это твоя способность видеть в небольшом мгновении огромный кусок жизни. И вот если ты пробираешься через это микроскопическое какое-то существо – это может быть божья коровка или муравей – если ты способен увидеть, проследить за его путем все, что соответствует его жизни в этом его гармоническом царстве муравьином – вот, мне кажется, тогда ты способен чувствовать и другого человека. Это дальше переход внимания, твоего внимания к детям, как они себя ведут. Или твое внимание, как сегодня… да просто как идет старуха по улице. Просто как идет по ледяной улице, вот и все. Насколько ты способен сочувствовать ее этому движению и вздрагиваешь вместе с ней – вот настолько и определяется качество твоей натуры.

Вкладывали или нет в "Загадочную историю Бенджамина Б." идею развития из полной состаренности и немощи, но вот пересматривал и увиделось, как душа рождается и растет из бессилия, что по-настоящему она только так и может расти, развиваться, ведь в самом начале, когда сил нет мешать ей нечему и направление её роста будет единственным, безошибочным, а набор сил постепенным и к середине жизни она будет в состоянии выдерживать любой гормональный напор, справится бурями желаний предпоследней ее четверти и не в старческом маразме из этой жизни уйдет, а во младенческом изумлении. И не так уйдет из этой, как сможет войти в другую, которая ей открылась.

«Я ощутил внезапно словно удар, пришедшийся в самое сердце, в средоточие моего существа. Чувство изумления возникло во мне, захватило собою всё, перелилось через край, расплавив границы вещей, рассыпав определения, отменив значения предметов, идей, подобно тому как свет, казалось, растворил в себе заборы и дома, вдоль которых я шел. Всё ненастоящее, думал я, кроме этого, кроме этого, — ЭТОГО, что я, разумеется, был не в силах определить, потому что ЭТО как раз и ускользало от определений, само будучи собственно запредельностью, превосхождением всех определений. Достоверность бытия? Ни возникшая во мне летучая легкость, ни другие вещи не могли вызвать большей эйфории, чем радость от сознания, что Я ЕСТЬ, раз навсегда есть, и что это событие — необратимое, вечное чудо: вселенная, возможно, только кажется, возможно, она только видимость, — возможно; но я — я есть, я уверен в своем бытии. Это было для меня абсолютной явью. Я купался в ее жарких сладостных лучах. Я есть. Я сильнее, чем ничто. Всё остальное неважно. Свет, явственность бытия в мире: дальше этого идти уже невозможно. Я есть, и когда я думаю об этом, всё умолкает, всё прочее становится бессмыслицей. Или, вернее, всё становится безмерным праздником, сама смерть рассеивается словно дым, только сумасшедшая любовь может вступить в союз с этим успокоением, с этой неслыханной радостью бытия».

Нам нельзя забывать, что мало кто из людей умеет жить и что искусство жить является к тому же самым важным и самым редким из всех искусств — исчерпать всю чашу красоты, кому это удавалось? Так что для большинства людей слишком многое остается непережитым — часто даже возможности, которые они не смогли бы реализовать при всем желании, — и, таким образом, они переступают через порог старости с неудовлетворенными притязаниями, которые невольно заставляют их смотреть назад.Таким людям смотреть назад особенно пагубно.Им скорее нужна перспектива, прицельная точка в будущем. Поэтому во всех основных религиях имеются свои заверения относительно потусторонней жизни, есть своя стоящая над миром цель, которая позволяет смертному прожить вторую половину жизни с такой же целенаправленностью, что и первую. Однако насколько убедительны для современного человека цели расширения и кульминации жизни, настолько же сомнительна или прямо-таки невероятна для него идея продолжения жизни после смерти....Здесь, однако, пробуждается моя совесть врача, которая велит мне высказать еще кое-какие важные соображения по этому вопросу. Я обнаружил, что целенаправленная жизнь в целом лучше, богаче, здоровее, чем бесцельная, и что лучше идти вперед вместе со временем, чем назад против времени. Врачевателю души пожилой человек, неспособный расстаться с жизнью, кажется таким же слабым и больным, как и юноша, который не в состоянии ее построить. И в самом деле, как в том, так и в другом случае речь часто идет об одной и той же детской жадности, о том же самом страхе, об одном и том же упрямстве и своеволии. Как врач я убежден, что, так сказать, гигиеничнее видеть в смерти цель, к которой нужно стремиться, и что сопротивление этому является чем-то нездоровым и ненормальным, потому что оно делает вторую половину жизни бесцельной. Поэтому, исходя из точки зрения душевной гигиены, я нахожу чрезвычайно разумными все религии, которые имеют цель, стоящую над миром. Если я живу в доме и знаю, что в течение двух недель он рухнет на мою голову, то эти мысли нанесут ущерб всем моим жизненным функциям; если же я, напротив, чувствую себя уверенным, то смогу спокойно и нормально в нем жить. Следовательно, с психотерапевтической точки зрения было бы лучше, если бы мы могли думать, что смерть — это всего лишь переходный период, часть неизвестного большого и долгого процесса жизни.

Почему можно говорить, что провал подделок под философию победа мысли? Мысль ведь молчала. Подделки были сметены всё-таки самой жизнью. — Это действительно так. Но жизнь приходит всегда уже только занять поле, завоеванное для нее свободой. Когда молчащая мысль не дала подобиям мысли слова, жизнь пришла расселиться на пространстве, освобожденном для нее молчанием мысли.

Что же такое философия, если она не имеет отношения к жизни миллионов? Что же это за жизнь миллионов, жизнь ли это, страшно сказать, если она не имеет отношения к философии? Значит, вся иерархия сведений, соображений, решений, из-за которых жизнь миллионов сложилась так, как она сложилась, шатается, ни на чём не держится? Второй вопрос решается вдруг, и именно так, однозначно: да, жизнь миллионов, как она сложилась вокруг стержневых мировоззрений и идеологий, шаткая, ни на чём не держится, это фантасмагория, сон, мираж, тем более фантастический, что КАЖДЫЙ из миллионов ЗНАЕТ, и это почти что первое и самое очевидное, что он знает, это что его и всех жизнь ДОЛЖНА и МОЖЕТ быть другой. Это действительно фантастика. Каждый знает, что жизнь должна и может быть другой, и всё равно это называют НАСТОЯЩЕЙ жизнью, а философию «далекой от жизни». Нет, только философия и есть проблеск того, чем должна быть настоящая жизнь.

Разве ты знаешь, откуда мир? Или проявление образа человека откуда? То дуновение, благодаря которому Иисус мертвеца Оживил, то дуновение откуда? Что представляет собою то, что Гавриил внушает? Что такое суть Иисуса, откуда Марийам? Из чего перстень Соломона? Откуда сила покорения перстня? Отчего происхождение различных мыслей? И эти беспрерывные представления откуда? Один постоянно в печали, отчего? Другой постоянно радостен, почему? То весёлый, то грустный, но Ты не знаешь, откуда веселье и грусть. Откуда то, что случается в мире с людьми: То свадьба, то траур? Магриби, если ты знаешь об этом, скажи: Зачем одно больше, а другое меньше?

И никому не ведомо знать, что произойдет через минуту, месяц, год. Но, врываясь в чужую жизнь, или даже едва коснувшись её, оставьте в ней то, что станет другому маяком в самую темную для него ночь. Будьте добрее, милосерднее, искренней. Это не слабость и не порок. Это сила, которой нет цены. Говорите важные слова дорогим вам людям вовремя, ведь они имеют наибольшую ценность именно тогда, когда их ждут. Всё, что так важно сердцу, имеет свой срок годности. Всему свое время: слову, поступку. Все мы странники в этой жизни, тесно или частично переплетающиеся друг с другом.Каждое касание к вашей душе, как и ваше к чужой, оставляет след в книге судеб и меняет ход событий. Будьте внимательны, прикасайтесь бережно.- "Один царь сказал своему мудрецу: «Мудрец, ты должен разгадать три вопроса. Разгадаешь – озолочу. Нет, – так и голова с плеч. А вопросы такие: Какое самое главное время? Какой самый главный человек? И какое самое главное дело? Три дня срока».Ушел мудрец. Думал, думал, ни до чего не додумался. Идет плачет. Голову-то жалко! Проходит по полю, на котором девочка пасла гусей. Та у него и спрашивает: «Чего плачешь, старче?». Он и поведал свою печаль.А девочка ему отвечает: «А, так это просто. Самое главное время – это СЕЙЧАС. Потому что прошлое уже улетело, а будущее еще не наступило. Самый главный человек, это тот, который СЕЙЧАС находится РЯДОМ со мной. Ведь он может уйти, и я его больше никогда не увижу. А самое главное дело, это то дело, которое я СЕЙЧАС сделаю для человека, который находится РЯДОМ со мной».