"Как небеса, твой взор блистает эмалью голубой...", "И не узнает шумный свет, кто нежно так любим, как я страдал и сколько лет я памятью томим. И где бы я ни стал искать былую тишину, все сердце будет мне шептать: люблю, люблю одну..."10 Искание вечной любви -- вот то чувство, которое заставляло Лермонтова обращаться к любимой женщине с просьбой "губить холодным взором" надежды. Боязнь и сознание, что каждая земная любовь преходяща, вместе с исканием в любимом существе отблеска Вечности, освобождаемого памятью из-под оков случайного и преходящего, -- все это сочетает у Лермонтова искание вечной любви с исканием любви у Вечности. Отсюда еще один шаг -- и любимое существо становится лишь бездонным символом, окном, в которое заглядывает какая-то Вечная, Лучезарная Подруга11 -- Возлюбленная...

Куда мы летим? Какие пространства пересечем, улетая? Летя, улетим ли? Кто полетит нам навстречу?    И то тут, то там, подтверждая странные мысли, золотые точки зажигаются в небесах; зажигаются, сгорают в эфирно-воздушных складках земной фаты. Зажигаются, тухнут -- и летят, и летят прочь от земли сквозь бездонные страны небытия, чтобы снова через миллионы лет загореться. Хочется крикнуть минутным знакомым: "Здравствуйте!.. Куда летите?.. Поклонитесь Вечности!.." Все это совершается в недосягаемых высях. Скользнувшая в небе искра не оборвет нити разговора. Невольный вздох, может быть, вырвавшийся из груди, -- он один обнаружит, что душа не забыла, во что погружены картонные плоскости бытия.    Но когда молния сверкнет на безоблачном небе и над головой ужаснувшихся повиснет яркая пунцовая звезда, озарив огненным бредом побледневших, и потом тихо скользнет в сторону, рассыпая брызги искр, общий крик: "Метеор!.. Так низко!.." -- оборвет все нити разговора. Все чувствуют, что слишком близко совершилось вторжение Вечности, слишком ничтожны перед нею наши устои, способные лишь до времени укрыть глубину... Разговор возобновится, но все станут задумчивей.

Символ и есть такое теоретическое построение, которое является принципом для нашей практики и даже для бесчисленного количества наших практических творческих переделываний действительности

СИМВОЛ — особый знак, представляющий собой  чувственную или духовную реальность, которая понимается не такой, как она существует, а в более  широком и общем смысле. Структура символа характеризуется как  тождеством, так и различием смысла и образа. С одной стороны,  символ уже своей внешней формой указывает на выражаемое  содержание. Так, символ  справедливости — весы — нельзя заменить чем попало, например  колесницей. С другой стороны, символ (как и любой знак) не должен быть полностью адекватным своему  значению. Понятие «справедливость» можно символизировать не только весами, так же как весы могут  употребляться в качестве символа  нескольких значений. Символ  допускает некоторую двусмысленность, неопределенность, непонятность. Это загадка, которую надо  разгадать; символ всегда ведет к  неизведанному. Символы через посредство образов, оставаясь конечными,  единичными предметами, выражают некоторую бесконечность. Речь идет о чрезвычайной обобщенности и  насыщенности символа. Так,  математические символы представляют обобщенную структуру  бесконечного числа единичных явлений. Без символа не существует подлинного искусства. Образ, отточенный до символа — таково средство  художественного обобщения. Особенности символизации выражаются на  примере «смыслообразов» античной философии. «Вода» Фалеса,  «воздух» Анаксимена, «огонь»  Гераклита — обладают всеми чертами  символа. С одной стороны, эти образы даны как нечто конкретное,  наглядное и непосредственное, а с другой — они несут неисчерпаемую  смысловую нагрузку, выражая целую  систему абстрактных идей (идею единства мира, принципы вечной изменчивости всего существующего и т. д.). Противопоставление и  сопоставление, определенность и  неопределенность, понятность и  непонятность, непосредственное и опосредованное — символ от  начала и до конца соткан из  противоречий.

Можно подразумевать гораздо больше, нежели выражать, и, в конечном счете, в том-то и заключается роль, которую играют здесь внешние формы; все эти формы, идет ли речь о словах или о каких бы то ни было символах, являются лишь поддержкой, точкой опоры для того, чтобы подняться до возможностей концептуального знания, которые их несравненно превосходят.Источник: http://www.aphorisme.ru/by-authors/genon/?q=11613

Символ не смысл, а узел, заплетенный между небом и землей, а потому пышущий искрами.(«Отдельные записи», 1983 г.)