Разочарование - ужас потери того, что никогда не принадлежало - ни тебе, ни кому бы то ни было. Разочарованный испытывает наслаждение, упиваясь сладостью невстречи, отсутствия. Он тот, кто любит свои раны и не упускает возможности содрать корочку, чтобы насладиться видом и запахом собственной крови. Привычка эта подобна наркотической зависимости: мы коллекционируем, лелеем и тщательно классифицируем разочарования, вклеиваем их в альбом - как марки или свадебные фотографии. После - в тёплой дружеской обстановке - осторожно, с оглядкой демонстрируем друг другу, как нечто сокровенное, дорогое и единственно значимое.

Однажды Аллах, благословенны дела Его, решил испытать Насреддина и явился к нему на порог в виде увечного нищего, выпрашивающего подаяние. Едва увидев Его, Насреддин закричал: “Убирайся, дармоед! Пошёл! Пошёл прочь!”, а когда соседи, потрясённые внезапной чёрствостью, попытались пристыдить его, Насреддин ответил: “Этот нищий — отъявленный плут и обманщик! У него в кармане — Мироздание, а он делает вид, будто нуждается в подаянии”.

Один из сложных моментов практики: когда искомое ощущение или состояние оказывается слишком тонким, практически неуловимым. Вместо ясной картинки – мерцание. Вместо точного попадания – соскальзывание. Дополнительные усилия бессмысленны. Искать приходится наощупь, медленно, терпеливо. Результат обретается за счёт трансформации самого принципа действия, той его части, которая на первый взгляд кажется неизменяемой, самоочевидной.Как если бы пианиста попросили сыграть ногами: ЧТО делать - понятно, КАК делать – непонятно. И кажется, что не получится никогда, просто не может получиться: настолько это непривычно.Но – проходит час или два, «никогда» превращается в «иногда», затем в «ну да, ну да» и «как я раньше не видел? не понимал? не знал? не умел?», затем - внезапно! - обнаруживаешь, что если раньше «иногда получалось», и всякий раз это казалось каким-то чудом, то теперь «иногда не получается», сложное стало простым: ещё чуть-чуть, и… …учитель подбрасывает дровишек в огонь: всё заново, всё с нуля. Снова чувствуешь себя «коровой на льду».Правда, теперь это не удивляет и не огорчает, ведь ты уже знаешь из опыта: взлететь способен лишь тот, кто не боится споткнуться.

Обида - умышленное неузнавание. Мы столкнулись лоб в лоб, и не заметили друг друга (или сделали вид, что не заметили). Кажется, взаимное отсутствие, развёрстость, чуждость способны парадоксальным образом приблизить момент узнавания. Нас ждёт катарсис - когда мы, наконец, согласимся с тем, что существуем. А пока приходится держать это про запас. Прятать в кулаке, жадничать, оттягивать до последнего, надеясь на то, что однажды нам всё же понадобится то, что мы так тщательно друг от друга скрываем.

Иногда на моём столе - два или три камня. Камни эти - чтобы их трогать. "Трогательные камни" - так я объяснил их назначение дочери, когда она была совсем маленькой. Было время, когда - что ни утро - я насыпал горку камней на расстоянии вытянутой руки, и целый день трогал, слушая как каждый из них отзывается на прикосновение. Теперь мне довольно одного или двух. Камни эти - различного происхождения: иногда - просто осколок булыжника, найденный на улице. Иногда - оникс или агат. Иногда нефрит.Здесь нет никакого практического смысла: меня не интересуют лечебные или магические свойства камней. В самом деле, камни оказывают ощутимое влияние на ум и тело, притом различные камни "звучат" и "отзываются" по-разному. Но ведь и пластик оказывает подобное влияние, и дерево. И фарфор. И одежда. Всё, что трогаем мы. Всё, что трогает нас. Возвращаясь к телесному знанию, мы возвращаемся в детство с его избытком энергии, острейшим переживанием настоящего, внезапной лёгкостью и прозрачностью бытия.

Снилось, что нет ни Неба, ни Земли, ни верха, ни низа, все живут в открытом живом пространстве. Ходить и ездить больше не нужно: достаточно подумать о ком-то, чтобы оказаться с ним рядом. Выглядеть можно как угодно, а можно не выглядеть никак: этого по пробуждению я не сумел внятно объяснить даже себе самому, однако во сне такой способ коммуникации казался совершенно естественным. Похоже, многим из нас надоело обременять себя обликом, однако все мы – видимые и невидимые - оживлённо общались между собой, и, между прочим, играли в игру вроде трёхмерных шахмат - без фигур и доски, при помощи живых образов и замысловатых ментальных конструкций. (с) Дмитрий Дейч