Сознательность — чрезвычайно трудная и затратная штука, сильно связанная со страданием. Она и проявляется особенно сильно именно в моменты страдания, по моему личному опыту и наблюдениям. И испытывается, в нестрадательные моменты именно как страдание. Потому, сознательность, часто коллективное свойство, позволяющее разделить процесс осознания на группу или общество, тогда каждому конкретному человеку достаётся меньшая доля страдания

Если вычесть страдание, что останется в человеке, в литературе, в идеях борьбы?

Забота о счастье других и сострадание – желание, чтобы они были свободны от страдания, необходимы для практики махамудры не только как основа мотивации бодхичитты, но и для того, чтобы эта практика сохраняла правильное направление к предполагаемой цели. Если в жизни мы поменяли свою сосредоточенность с содержимого познания на процесс познания, есть большая опасность зациклиться на уме как таковом, потому что прямое познание ума как такового полностью блаженно, в смысле его покоя и безмятежности, и предполагает необычайную ясность и безыскусность. Забота о других – одна из самых мощных сил, способная вернуть нас с небес на землю. Несмотря на то что все видимости существуют как функция ума, другие не существуют лишь в нашей голове. Их страдания реальны и причиняют им такую же сильную боль, какую наши страдания причиняют нам.

В контексте блага я тут не могу это себе представить, в принципе не очень это понятие понимаю.Там же гм не просто ущерб, там конкретный ущерб - мучение, страдания жертвы, которую мучает другой человек. Энергетическая разница очень видна по себе, из себя внутри очень хорошо различается, с какой интенцией к тебе применяют воздействие. Как между сексом и изнасилованием, извините, хотя процесс физически тот же, и насильник уж точно это делает для минимизации ущерба себе. А потом жертва живет с отравленной изнутри этим действием душой, несет это в себе, как черный сгусток, и он просится наружу - отомстить кому-то, разделить свое ощущение с другими. Очень трудно в этом случае представить, что ЕЩЕ можно сделать для себя. И так один запускает цепочку зла.И это такая особая черная энергия, отличимая от всего, от всех ситуаций просто заблуждения и просто страдания.Типа как тот известный пост ИП про Синюю бороду. Он тыщу младенчиков замучил, потому что точно знал, что Богу это не понравится. Откуда знал? Ну, чувствовал. Интуитивно.

Что за стран­ная это вещь, дру­зья, — то, что люди зовут «при­ят­ным»! И как уди­ви­тель­но, на мой взгляд, отно­сит­ся оно к тому, что при­ня­то счи­тать его про­ти­во­по­лож­но­стью, — к мучи­тель­но­му! Вме­сте разом они в чело­ве­ке не ужи­ва­ют­ся, но, если кто гонит­ся за одним и его насти­га­ет, он чуть ли не про­тив воли полу­ча­ет и вто­рое: они слов­но срос­лись в одной вер­шине. cМне кажет­ся, — про­дол­жал он, — что, если бы над этим пораз­мыс­лил Эзоп11, он сочи­нил бы бас­ню о том, как бог, желая их при­ми­рить, не смог, одна­ко ж, поло­жить конец их враж­де и тогда соеди­нил их голо­ва­ми. Вот поче­му, как появит­ся одно — сле­дом спе­шит и дру­гое.

Страдания гения и их ценность. Художественный гений хочет приносить радость, но, когда он стоит на очень высокой ступени, ему легко недостает участников радости; он предлагает яства, но никто их не хочет. Это возбуждает в нем иногда смехотворно-трогательный пафос; ведь, в сущности, он не имеет никакого права принуждать людей к наслаждению. Его дудка гудит, но никто не хочет плясать: может ли это быть трагичным? И все же это бывает трагично! — Под конец, в виде награды за это лишение, он имеет больше удовольствия от творчества, чем остальные люди от всех иных родов деятельности. Его страдания ощущаются преувеличенно, потому что звук его жалобы более громок, слова его — более красноречивы; и иногда его страдания действительно очень велики, но лишь потому, что столь велики его честолюбие и зависть. Гений знания, вроде Кеплера и Спинозы, обыкновенно не столь жаден и не производит такого шума из-за своих на деле гораздо больших страданий и лишений. Он с большей уверенностью может рассчитывать на потомство и избавиться от современности, тогда как художник, поступая так, ведет отчаянную игру, при которой сердце его должно исполниться скорбью. В чрезвычайно редких случаях — когда в одной личности гений творчества и познания слит с моральным гением — к упомянутой скорби присоединяется еще род скорби, который надо признать самым невероятным исключением в мире: внеличные и сверхличные чувства, обращенные к народу, к человечеству, ко всей культуре, ко всему страдающему бытию, — чувства, которые приобретают ценность лишь в сочетании с особенно трудными и далекими познаниями (сострадание само по себе имеет небольшую ценность). — Но какое мерило, какие точные весы есть у нас для их подлинности? Не надлежит ли быть недоверчивыми в отношении всех, кто говорит о таких своих чувствах?

Человек изменился. Тогда он был устроен одним образом, сейчас - иным. Буддизм аисторичен, в нем нет стремления учитывать изменение человека в истории.Выделение основных объектов. Буддизм делит так: есть неизменный человек (страдающий) и вне его мир, всегда одинаковый - потому что источник страданий. Майя. Основное стремление: покинуть этот мир.Время изменилось, и следование этому мировоззрению именно в современности (а не когда-то давно) приводит к неблагоприятному развитию человека. Сейчас неверно думать, что жизнь ничего не значит, что главное в ней - уйти из мира, и неверно думать, что мир неизменен и человек неизменен. Думающие таким образом (искренне, речь не о формальном повторении каких-то положений) приходят к тому, что неверно развиваются в современном мире. Приносят зло себе и миру. В современном мире думать о мире лишь то, что он - майя и главное - уйти из него, - это зло. Верно думать иначе: жизнь может иметь смысл и страдания могут иметь смысл - в зависимости от того, каким образом они изменяют душу человека.

Если не знаешь, как избавиться от страданий, не спеши их переживать.

Настоящая любовь не имеет ничего общего с человеческой природой потому, что это птица, которая гнездится в вечности. В ней (любви) беспомощны рассудочность науки, любопытство природы, представление памяти и расчётливость ума. В ней есть боль и горение, есть страдание и радость.

Мы начнем с истины о страдании, и это означает, что мы должны начать с заблуждений обезьяны, с ее безумия