С точки зрения нейропсихологии, нормальное состояние человеческого мозга — это состояние тревоги и печали. Быть грустным — это норма. А вот ощущение счастья и любви — это ненормальное состояние нашего мозга и психики»

Someone had taken control of my iPad, blasting through Apple’s security restrictions and acquiring the power to rewrite anything that the operating system could touch. I dropped the tablet on the seat next to me as if it were contagious. I had an impulse to toss it out the window. I must have been mumbling exclamations out loud, because the driver asked me what was wrong. I ignored him and mashed the power button. Watching my iPad turn against me was remarkably unsettling. This sleek little slab of glass and aluminum featured a microphone, cameras on the front and back, and a whole array of internal sensors. An exemplary spy device.

What keeps this type of more sophisticated nationalism, or patriotism, liberal or progressive is that it is intended to be nonexclusive. You take pride in your country’s achievements while recognising that other countries can take pride in theirs. And you don’t exclude or demonise outsiders. But how easy is it to maintain this position? At the very least, it takes work to prevent it from sliding into the dangerous blind loyalty that breeds racism and xenophobia. The crowd can form too quickly.

Intellectuals have ignored nationalism at their peril. Yet they could adopt it at their peril too

In fascist literature, we see repeated a language of enemies, traitors, parasites and foreigners, and the dehumanising metaphors of pigs, dogs, rats and cockroaches, accompanied by the readiness for violent action by paramilitary and extrajudicial forces.

The idea of the need to restore national purity is common to all fascisms. As the American political scientist and historian Robert Paxton wrote in The Anatomy of Fascism (2004): ‘Fascisms seek out in each national culture those themes that are best capable of mobilising a mass movement of regeneration, unification, and purity, directed against liberal individualism and constitutionalism and against Leftist class struggle.’ This allows a person ‘the gratification of submerging oneself in a wave of shared feelings’.

perhaps the hardest aspect of homeschooling is the parent-student relationship, and the countless difficulties it faces.

Historically, education has been the province of parents. But the question of how kids spend their time, and learn, and grow, is one to which society as a whole should pay more substantive attention, instead of leaving it to the professional advocates and their tired debates about charter schools, unions and uniforms.

Depressed people are rather self-aware; in fact, they are too self-aware, and too negatively so, often deriding themselves for small infractions of their own idealized standards, putting themselves down for not being perfect even in a world they recognize as being full of imperfections and human capital squandered.

The Zettelkasten method makes reading complicated texts less frustrating. You’re not necessarily trying to understand the whole text. You’re just hunting down ideas to incorporate into your Zettelkasten. Who cares if you don’t understand everything? As long as you’re extracting some ideas, you’re growing your knowledge base and the text is being useful to you.

Reading doesn’t magically increase your knowledge. Just because some text has entered your eyeballs and visited your short-term memory, that doesn’t mean you’ve learned from it. In fact, if all you’re doing is reading — and you’re doing so for any purpose other than entertainment — then you’re wasting your time. What has only entered your short-term memory will eventually be forgotten and is useless in the long term. Years later, it’ll be as if you had never read that book or that article.

Из чего же складывается бренд? Из зарплат и ожиданий, рабочего окружения и настроенных процессов, культуры компании и разговоров у кулера.

И если к вам все же попала звезда (настоящая, а не фейковая), трудностей будет много. Во-первых, одна звезда не будет работать за всю команду, вкалывать придется по-прежнему. Во-вторых, звездному сотруднику нужны полномочия и свобода принятия решений, а это понравится не всем. В-третьих, сильному работнику нужно сильное руководство. А есть еще и в-черветрых, и в-пятых. Так что звезда — это, конечно, хорошо, но это точно не волшебная палочка для бренда.

Многие таланты работают настолько ярко, что становятся настоящими звездами. Когда работодатель хочет нанять звездного сотрудника, то чаще всего ищет золотую таблетку, которая поможет от всего и сразу.

С талантами тяжело всегда: начиная с ситуации, когда его нужно привлечь (а чем вы его заинтересуете?), заканчивая тем, что его придется удерживать. Талантливому человеку нужно не только материальное вознаграждение, хотя без награды даже начать работу не получится — таланты знают себе цену, а если их недооценивать, начинают чахнуть и теряют хватку. Сверхпродуктивным людям (а именно сверхпродуктивность и определяет талант) всегда нужно показывать цель, ставить сложные задачи и вызовы. Вообще, построить отношения с талантом — это искусство, которое требует времени и щедрости.

Экспертов можно нанять — но это рискованный процесс. Вдруг окажется, что методы работы и ценности такого стороннего эксперта не совпадают с методами и ценностями компании. Будет больно и безрезультатно. Экспертов можно мотивировать. Ведь те, кто работает в компании, эксперты в своем деле (не зря же их наняли), другой вопрос, как их привлечь к формированию HR-бренда. Система мотивации у каждого своя, но не надо бояться использовать бонусы, привилегии, рейтинги и награды.

Хороший контент нельзя создать без экспертов

Хорошо, когда компанию представляют эксперты. Но вот найти их — одна из самых сложных задач.

Вечный мир возможен

Механизм эмпатии помогает нам понимать друг друга, а в портрете создает между зрителем и героем эмоциональное сцепление. Неосознанно повторяя жест героя, мы начинаем сопереживать ему; это включает те же физиологические реакции, что и наши собственные эмоции, — потоотделение, учащение сердцебиения, усиление дыхания, эффект гусиной кожи. Это касается и ближайшей родственницы эмпатии, системы совместного внимания: она отслеживает действия героя и направление его взгляда на случай, если он заметил что-либо важное раньше нас. Если мы осознаём, что с нами происходит, наша реакция усиливается. Вдумчивый зритель не только лучше понимает портрет, но и острее переживает его. Портрет — тренажер эмпатии.

Работая над портретами, художники могут решать самые разнообразные творческие задачи.

Тут полезно помнить, что вы не пытаетесь заставить клиента принять вашу работу без правок. Наоборот: вы готовы дорабатывать текст, если это нужно, чтобы решить задачу клиента. А что это за задача и как она меняется — вы не знаете. Нужно узнавать. Для этого и нужны все эти вопросы.

На презентации нужно не столько водить клиента по фактоидам, сколько восстанавливать контекст: вот такая была задача, вот как мы ее решали, вот какие части этой страницы помогают тут всё сделать.

any protester who brings a phone to a public demonstration is tracked and that person’s presence at the event is duly recorded in commercial datasets. At the same time, political parties are beginning to collect and purchase phone location for voter persuasion.

“Privacy needs to start being seen as a human right.”

All therapy books start with a claim that their form of therapy will change everything. Previous forms of therapy have required years or even decades to produce ambiguous results. Our form of therapy can produce total transformation in five to ten sessions! Previous forms of therapy have only helped ameliorate the stress of symptoms. Our form of therapy destroys symptoms at the root!

All therapy books propose an answer: the proof is that the patients get better. But my patients do not get better.

Death is like painting rather than like sculpture, because it’s seen from only one side. Monochrome—like the mausoleum-gray former Berlin Wall, which kids in West Berlin glamorized with graffiti. What I’m trying to do here.

Inaction, more than anything else, is the cause of our failures and our miseries. If we could consistently do the things we know we ought to, life would be much easier. Your projects would be more successful. Your goals would become a reality. Your life could be better. We all know action is hard. But why? Why do we struggle so much to take action?

Парадокс. Работа ставит перед людьми задачи, требующие актуализации их навыков и умений; в результате они чувствуют себя более счастливыми, сильными, креативными и удовлетворёнными. В свободное время передними, как правило, не стоит никаких задач, их способности не задействованы, и потому они скучают и чувствует себя а печальными, слабыми и неудовлетворёнными. При этом люди стремятся поменьше работать и побольше отдыхать.

Индейцы-шушвапы почувствовали, что наступает момент, когда жизнь теряет смысл: становится предсказуемой, мирной и сытной,— поэтому всё племя каждые 25-30 лет переселяется в другое место.

Две основные стратегии для улучшения качества жизни: Попытаться подстроить внешние условия под наши цели. Изменить восприятие нами внешних целей так, чтобы они лучше соответствовали нашим целям.

Личностный рост происходит следующим образом. Мы развиваемся, когда действуем ради самой деятельности, а не когда руководствуемся внешними побуждениями. Если мы выбрали цель и сконцентрировали на ней всю психическую энергию, всё, что будем делать, принесёт радость. И вкусив эту радость однажды, мы устремимся ощутить её снова с удвоенными усилиями. Личность становится сложной после переживания потока.

После переживания состояния потока личностная организация становится сложнее. Именно в возрастании сложности личностный рост.

Когда входящая информация нарушает упорядоченность нашего сознания, подвергая опасности структуру целей и приоритетов, мы оказываемся в состоянии внутреннего беспорядка, или психической энтропии.

Внимание формирует личность, а личность направляет внимание.

Внутреннее чувство пустоты, от которого страдают пассивно зависимые люди, является результатом того, что их родители не сумели удовлетворить детскую потребность в любви, внимании и заботе.

У невротика потребность быть любимым чрезмерна. Такой человек не способен достичь той степени любви, к которой стремится – все мало и мало. В этой причине скрыта вторая причина – это неспособность любить.

Perhaps if readers were more confident that the majority of the money went to the author, people would feel more guilty about depriving the author of payment. I think most of the filesharing community feels that the record industry is a vestigal organ that will slowly fall off and die – I don’t know to what extent that feeling would extend to publishing houses since they are to some extent a different animal. In the end, I think that regular people will never feel very guilty “stealing” from a faceless corporation, or to a lesser extent, a multi-millionaire like King.

I assume they are primarily produced by individuals like me – bibliophiles who want to share their favorite books with others. They likely own hundreds of books, and when asked what their favorite book is look at you like you are crazy before rattling of 10-15 authors, and then emailing you later with several more. The next time you see them, they have a bag of 5-10 books for you to borrow.

Just because someone downloads a file, it does not mean they would have bought the product I think this is the key fact that many people in the music industry ignore – a download does not translate to a lost sale.

With digital copies, it is more difficult to assign cost. The initial file costs x dollars to create, but you can make a million copies of that file for no cost. Therefore, it is hard to assign a specific value to a digital copy of a work except as it relates to lost sales.

I do not pretend that uploading or downloading unpurchased electronic books is morally correct, but I do think it is more of a grey area than some of your readers may.

I realize there are some instances where it isn’t clear that the artist/designer intended to show a living butterfly, and where it may be perfectly acceptable to represent a dead butterfly. Nonetheless, there’s no good reason to depict a dead butterfly in the vast majority of situations. It doesn’t take much effort to be accurate about wing position. My hope is that the multitudes of butterfly images in our culture will gradually shift toward alive, which is how I prefer to think of them, and how I think these beautiful insects should be seen. If you hadn’t previously noted the difference between a living and a dead butterfly, I’m afraid you will now begin to see dead butterflies EVERYWHERE, as I do.

Many so-called strategies are in fact goals. “We want to be the number one or number two in all the markets in which we operate” is one of those. It does not tell you what you are going to do; all it does is tell you what you hope the outcome will be. But you’ll still need a strategy to achieve it.

We want to learn, but we worry that we might not like what we learn. Or that learning will cost us too much. Or that we will have to give up cherished ideas.

Leaders in every sector seem to agree: Learning is an imperative, not a cliché. Without it, careers derail and companies fail. Talented people flock to employers that promise to invest in their development whether they will stay at the company or not.

By one estimate, in 2018, corporate outlays on learning and development initiatives topped $200 billion.

Idealized organizations are not perfect. They are perfectly pathological.  So while most most management literature is about striving relentlessly towards an ideal by executing organization theories completely, this school, which I’ll call the Whyte school, would recommend that you do the bare minimum organizing to prevent chaos, and then stop. Let a natural, if declawed, individualist Darwinism operate beyond that point. The result is the MacLeod hierarchy. It may be horrible, but like democracy, it is the best you can do.

Ranking the intelligence of animals seems an increasingly pointless exercise when one considers the really important thing: how well that animal is adapted to its niche

Google found 1,494 device identifiers in SensorVault, sending them to the ATF to comb through. In terms of numbers, that’s unprecedented for this form of search. It illustrates how Google can pinpoint a large number of mobile phones in a brief period of time and hand over that information to the government

Те люди, которые продолжают непроизвольно возвращаться к воспоминанию о событии, видеть о нем сны, и при этом держат все это в секрете, оказываются наиболее подвержены различным заболеваниям и иным неприятностям, связанным с высоким уровнем стресса.

For now, that will have to be my justification. I’m not ready to give up writing. I’m not ready to take up some high-paid job that I’d hate in order to reduce the world’s suffering. Maybe that will change. For now, call me Net-Positive Man.

Artists paint the beautiful landscape in front of them while the rest of the world burns

It’s hard to see beyond the “small here” and the “short now,” especially if you live in a favored place and time. That’s why so many of the really important things do end up on the plates of non-profits. That’s why a time like this, when the bubble is bursting, is a great time to see how important it is to think about the big picture, and what matters not just to us, but to building a sustainable economy in a sustainable world.

В 2017 году количество устройств, подключенных к «интернету вещей», выросло до 8,4 миллиарда. Консалтинговое агентство Forrester прогнозирует, что к концу года более полумиллиона из них взломают. В Университете Иннополис уточняют, что в третьем квартале 2017 года в городской инфраструктуре стали фиксировать на 30 % больше случаев угрозы информационной безопасности. При этом каждый пятый из них оказался критичным. 

lants speak in a chemical vocabulary we can’t directly perceive or comprehend. The first important discoveries in plant communication were made in the lab in the nineteen-eighties, by isolating plants and their chemical emissions in Plexiglas chambers, but Rick Karban, the U.C. Davis ecologist, and others have set themselves the messier task of studying how plants exchange chemical signals outdoors, in a natural setting.

But the bitterest disgrace Is to see forever the face     Of the Monk of Ephesus! The unconquerable will This, too, can bear;--I still     Am Belisarius!