На улице страшно. Страшно что раздавит машина. Страшно что остановят власти. Страшно что увидишь хамство. Трудно освободиться от этого страха. Страх и похоть составляют душу толпы. Может, они сами по себе хорошие люди, но отпадают от себя отдаваясь суете. Поймешь сжигание городов. В эпоху костров, печей и пожаров было теплее на душе, человек помнил себя выше. Теперь он отдал ведение за знание, знание за информацию, страшно окостенел, иссох и измельчал. Некая мертвящая сила, цепко хватающая за горло. И вместо восстания человек присмиревает, покоряется. Хотя не всякий. Есть две крайности. Ребенок божествен, пока не смотрит на себя. И светлый человек божествен, пока смотрит на себя.

Я не хочу никому ничего доказать. Это бывает от убожества. Я с самого начала УЖЕ БЫЛ молчалив и задумчив. От молчаливой задумчивости — всё. Это я только потом уже стал хлопотать. Догонять. А не надо было. Страх выгонял из тайников.(«Отдельные записи», 1983 г.)

Слаб и боязлив человек. Можно ли с этим что-то сделать? Да, можно. Как? Нужно идти внутрь. Не бояться идти внутрь, терпеливо разматывая клубки, ведущие к истокам, к решениям, принятым когда-то. Решения можно отменить, страх – проработать, слабость – победить, доводя намеченное до конца. Свобода воли реализуется ежеминутно, в выборе того, чем заняться в конкретную минуту. А значит, всё это можно сделать. Тебе, ему, ей, любому. Терпение и упорство, других добродетелей на Пути нет.

Люди так устроены, что в откровенности и искренности других людей выискивают лишь соответствия или их отсутствие своим ментальным химерам.А разное - наводит страх непредвиденного.

Страх в человеческом существе, конечно, относится в основном к проблеме образа самого себя — к нашему отождествлению с этим образом и фантомным угрозам для его существования.

Было время, очень давно, когда мир казался человеку настолько исполненным смысла, что не было ВРЕМЕНИ задаться вопросами, до того поразительным было зрелище. Мир был словно театром, где стихии, леса, океаны и реки, горы и равнины, кусты и всякое растение играли свою роль, которую человек пытался понять, объяснить, которую он и объяснял. Но не в объяснениях была суть: важным, радующим во всём этом было явное присутствие богов, полнота бытия; всё в мире было славным богоявлением. Начиная с какого момента боги ушли из мира, начиная с какого момента его образы потускнели? Начиная с какого момента мир опустел, лишившись сути? Нас покинули, предоставили самим себе, нашему одиночеству, нашему страху, и тогда зародился вопрос: что такое этот мир? Что такое мы?

«Дон Хуан очень спокойно велел мне собраться и не бороться со страхом, а следовать в его потоке.– Бойся не устрашаясь, – сказал он».

У Кастанеды было. Из высшей точки научного знания, видна точка безмолвного знания и наоборот. Не говорится, что они смыкаются, но такие люди в состоянии увидеть друг друга в толпе. Ну и на пути к точке безмолвного знания стоят четыре врага: страх, сила, ясность, смерть.

Чтобы не пропускать зло дальше себя, требуется огромное мужество.Чтобы оправдывать собственную слабость, достаточно страха.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Путь к просветлению подобен воде: сначала нужно преодолеть страх, потом желание пить, а потом желание пить и страх.

Под власть небытия страшимся мы подпасть, Но, может быть, не столь опасна эта власть?

Страх это пустое. Изменяет осознание кто ты и что такое мир вместе с тобой. Это сложно сказать на словах. Вспомните тех, кто пережил особый опыт, например, при переходе через границу жизнь-смерть. Эти люди не говорят о страхе, может потому, что страх присущ только этому миру. То есть это то что укрепляет здесь и препятствует пониманию важного присущего этому и тому миру.

Я восхищен действиями спасателя: в сложной обстановке ему надо было принять сразу несколько важных решений, без права ошибиться, и при этом очень быстро.И он каким-то невероятным образом верно выбрал того, кому дать нудл и доверить спасение девочки. Этот подросток был не самым старшим, не самым крупным, не самым крепким. Но он в этой толпе выглядел единственным, кто не подавал признаков паники. И вот он - справился.Я возьму это на вооружение. Кого выбрать, кто справится - и каким быть, чтобы справиться. Не нужно быть сильнее остальных и даже сильнее стихии, вполне довольно быть сильнее самого себя и своего страха.

Страх в человеческом существе, конечно, относится в основном к проблеме образа самого себя — к нашему отождествлению с этим образом и фантомным угрозам для его существования. У животных страх вызывается аналогичными образами, памятью или ассоциациями. Но их страх не упреждающий, он не существует вне непосредственного контекста реальности. У этого вопроса есть много аспектов. Нами правят ассоциации, и гораздо сильнее, чем мы себе это представляем. Связанные со страхом ассоциации у разных людей очень сильно различаются. Весьма поучительно, например, с простой и практической точки зрения, видеть подобные различия между нами. Так, некоторые люди более свободны и бесстрашны в собственных мыслях. Они не боятся появления у себя каких-то странных идей или даже галлюцинаций. Другие же могут быть смелыми во всём, что касается их телесного участия, но оказываются неспособными открыто встретиться в лицо с внутренними конфликтами. Страх является фундаментальной проблемой. Очень большой... Возможно, в основе её лежит страх небытия. Поэтому, лишь ваша смерть, когда вы умерли для самого себя, несёт вам избавление от страха, поскольку именно тогда вы открываете и вступаете в сферу бытия.

Теперь этим мальчишкам за сорок. И почти у каждого из нашей компании - прочный роман с алкоголем. Мы научились пить в одиночку, брать бухло «на вечер», ныкать бутылки от жён и детей. Впрочем, у каждого – свой сценарий.Один берёт пару литров пива на вечер и рубится в онлайн-игрушки.Другой пьёт безудержно, беспощадно, это уже похоже на подвиг. Мне за него страшно.Третий поставил себе хитроумный зарок: не пить в пределах Московской области. Но, как только он вырывается за пределы, - у него начисто срывает резьбу.Список я могу продолжать. Кто-то признаёт себя алкоголиком; кто-то считает, что всё норм, жить не мешает. Ещё один из наших приятелей, который работать и пить умел одинаково мощно, не дожил до сорока.«Саш, ну а что ты хочешь?» - говорит мне давний друг и собутыльник. «Мы в такое время выросли, ты вспомни: пить было модно и молодёжно, в этом была наша крутизна и романтика».Но я бы не стал списывать только на время. Мне кажется, в корне этих зависимостей часто лежит какой-то страх. Как пел алкоголик Майк: «Я боюсь жить – наверно, я трус».