Познание того, что слово не в нашей власти, на первый взгляд осложняет отношение человека к нему. На самом деле, пока мы контролировали бытие словом, мы были насмерть привязаны к нему, чувствовали себя магами, молчали или грешили (Флобер). Открытие, что слово не от нас и не к нам, а что мы его вестники, носители, делает отношение к нему легким и захватывающим. «Как дерево, растущее у потоков вод». Только такое понимание слова может дать нужную свободу в нём. Конфуций: «От языка требуется лишь, чтобы он нес смысл» (ХV, 40).(«Отдельные записи», 11.5.1977)

Люди создают сами себе форму собственной слепоты и потом усматривают последовательный методизм в том, чтобы действительно ничего не видеть кроме плоской схемы.

Чем плохо говорение? Вот этим: правом НА слово, когда от свободы слова остается только свободное пользование этим объектом, которому свободу человек, ВЗЯВШИЙ слово, с какой стати даст?

Откуда берутся желания? Энергия приходит во время сна, в желание её оформляет ум. Он делает это на основании идей, которые в нём крутятся. Учитывая, что "своих" (ну прям совсем своих) идей у людей практически не бывает, нетрудно понять, почему любые действия обусловлены. Все они, как правило, предпринимаются из желания, даже в случае наличия сильного противостоящего желания. Вот почему свободное действие – редкость. Для него требуется не только действовать не из желания, но и не поступать вопреки желанию. Поступок, сделанный в рамках борьбы с желанием, остаётся обусловленным.Знание себя открывается по мере наработки осознанности, позволяющей видеть желания и работать с ними. Наличие сильного желания формирует в уме завесу, мешающую видеть реальность "как она есть". Когда желание сформировано, оно уже не может исчезнуть само.. Это программа, поступившая в очередь на выполнение. Когда желание подавляется, оно продолжает оказывать своё действие из бессознательного слоя ума. И действие это негативное, оно влияет на психическое здоровье, образуя в теле энергетические пробки. Физическое тело реагирует на эти изменения мышечной реакцией, мышцы напрягаются вокруг проблемного места. Если желание продолжает подавляться, образуется мышечный зажим (/блок), и таким образом запускается механизм психосоматики, который ответственен, по последним данным, за подавляющее большинство хронических заболеваний.Работа над подавленными эмоциями является одним из главных направлений в работе над осознанностью. Знание себя подразумевает снятие завес, и пока ум вращается в замкнутом пространстве почерпнутых со стороны идей, знание себя возможно лишь на уровне личности – то есть образа себя. С углублением осознанности открывается возможность видеть связи между умом, эмоциями и телом, и это знание высвечивает то общее, что составляет механическую часть природы человека.

Защиты в психоанализе считаются тормозами роста. Иногда, конечно, защищаться приходится, но вообще-то это ведет к тупому упрямству, сохранению ложной жизни во что бы то ни стало. К тому же защиты - это одиночество, невозможность протянуть сердечную связь с Другим. Но мы все этого хотим, потому и есть мечты о surrender. Гент пишет о познании (нас Другим), проникновении (в нас Другого) ради соединения, а не господства. Сдача – это «стремление быть достигнутым и познанным в принимающей и безопасной среде». «Значение, которое я придаю термину surrender, не имеет ничего общего с поднятием белого флага; на самом деле, вместо того, чтобы нести коннотацию поражения, этот термин будет передавать качество освобождения и расширения личности как следствие разрушения защитных барьеров.»«Новая возможность размораживания» - Цитирует Гент ВинникоттаВот что пишет о surrender – буду переводить сдача – Гент. И о том, чем сдача отличается от подчинения: 1. Это не обязательно требует присутствия другого человека, разве что в качестве проводника. Можно сдаться "в присутствии другого", а не "другому", как в случае с подчинением.2. Сдача не является добровольным действием. Человек не может выбрать сдачу, хотя может выбрать подчинение. Можно создать благоприятные условия для сдачи, но нельзя заставить ее произойти.3. Она может сопровождаться чувством ужаса и смерти, и/или ясностью, облегчением, даже экстазом.4. Это опыт пребывания "в моменте", полностью в настоящем, где прошлое и будущее - два времени, требующие "ума" в смысле вторичных процессов, - отступают от сознания.5. Ее конечное направление - открытие своей идентичности, своего самоощущения, своего чувства целостности, даже своего чувства единства с другими живыми существами. Это совсем не похоже на подчинение, при котором происходит обратное: человек ощущает себя марионеткой во власти другого, его чувство идентичности атрофируется.6. В сдаче отсутствует господство и контроль; в случае с подчинением все наоборот.7. Ее легко спутать с подчинением и часто смешивают с ним в целях эксплуатации. Безусловно, в жизни они часто встречаются вместе. Учитывая главный тезис данной статьи, согласно которому покорность следует рассматривать как защитный мутант капитуляции, такое сопоставление не должно удивлять. (Тем не менее по своей сути они очень разные).8. Различие, которое я провожу между сдачей и подчинением, помогает прояснить еще одну пару, которую часто путают. Смирение (resignation) сопровождает покорность; оно тяжелое и тоскливое. Принятие же может произойти только при сдаче. Оно выходит за пределы условий, которые его вызвали. Оно радостно по духу и, как и сдача, происходит; его нельзя заставить произойти.«Желание сдаться <…> это противостоять и принять внутреннюю истину, воспринимать себя и других такими, какие они есть на самом деле, то есть безотносительно к возведенным в них ложным «я» образам».

Гент мне показал, что есть еще один путь и куда более убедительный. Свободу следует понимать не во внешнем смысле, а во внутреннем. То есть наряду со свободой от и свободой для существует свобода вовне и свобода внутри субъектаЧто за свобода внутри? Психоанализ тут вполне пригоден и правильно говорит: мы строим защиты, мы носим маски, мы пытаемся представлять из себя какой-то красивый образ, оформляем свое Я напоказ. Кто-то умный, кто-то музыкант, кто-то критикует все подрядВсе хотят любви других, и часто это выливается в желание успеха у них Мол, крутоТак вот, все это несвобода, и гораздо более тотальная несвобода, чем несвобода, скажем, выехать заграницу или провести день как хочешь. Главная несвобода внутри нас, потому что мы не хотим думать о себе как есть, ни недостатков своих не видим, ни грехов не чувствуемЖелание кажимости, вот несвобода. У меня оно раньше было очень сильное, со временем облегчается, конечно Есть еще такая вещь, как желание обладания. Про это писал Фромм, «Иметь или быть». Тоже не дает освободиться, тоже уводит от самопознания, а искреннее самопознание для внутреннего освобождения абсолютно необходимоМногие духовные и религиозные учения предписывают не гордиться, не иметь собственности, отрешаться от эгоцентризма, стремиться к любви и многое в таком духе. Но сейчас мало кто будет это слушать.

— Из свободы два пути. Один в устроение слепого крота, другой в предстояние чуду, в поэтическое. Из поэтического два пути. Один в близорукое самооглушение, другой в чуткую открытость. Из открытости два пути. Один в растворение среди стихий, другой к распрямлению в подлинной самости. Из обретенной самости два пути. Один к самодовольной праведности, другой к восстановлению в природе. Из восстановления в природе два пути. Один к сну, другой к бодрствованию. Бодрствование в глубоком сне, сон во время бодрствования, в предстоянии чуду, в поэтическом, в чуткой открытости, в подлинной самости, в природной восстановленности ведет либо к смерти либо к жизни. Если вернутся раскаяние, слезы, любовь, то человек возможно будет жить.

Служа захватывающему, ты делаешь то, чем захвачен: как можешь делать иное, если захвачен по-настоящему? Поэтому служа ты достигаешь наибольшей свободы, а если действительно свободен, то не можешь не служить. Ты любишь и свободу, служишь ей и опять же свободен в меру своего служения. Поскольку свободен, свободен служить свободе. Как может быть, чтобы захватывающее не захватило? Ничто другое и занять нас не может. Значит, всего больше ты будешь служить своей свободе. 29.12.1973

«Именно средства, путь свидетельствуют о духе, которым проникнуты люди». Это касается и формы борьбы за свободу человека, которая «есть прежде всего изменение структуры сознания… Это внутренняя глубинная революция, совершающаяся в экзистенциальном, а не историческом времени… Подчинение Истине, которая вместе с тем есть путь и жизнь. Истина дается лишь Свободе»

Личность открыта в бесконечность, но не в фаустовском смысле, а как микрокосм, потенциальное все – Вселенная, воплощенная в индивидуальной форме. Личность воплощает единое именно своей уникальностью. Не личность есть часть универсума, а «универсум есть часть личности» ее качество» [ 118 ]. Человек есть Личность «не по природе, а по духу. По природе он лишь индивидуум… Личность есть микрокосм, целый универсум» – «потенциальная вселенная в индивидуальной форме».

По мнению Ортеги, «у равноправия был один смысл – вырвать человеческие души из внутреннего рабства, внедрить в них собственное достоинство и независимость» [ 104 ]. Может быть, не с того начали (нельзя понять одно через все, но можно понять все через одно). Для Бердяева это «одно», или центральная точка, позволяющая объять все отношения, есть человеческое достоинство – Личность, «мера всех вещей». Если человек – «мера всех вещей», то общество не может быть нормальным, если человек ненормален. Значит, один выход – привести в чувство самого человека. Чтобы стать Свободным, он должен задуматься: то ли он, чем ему предназначено быть? Другого пути нет. Освобождению человека от рабского сознания посвящает Бердяев книгу «О рабстве и свободе человека».

создается впечатление, что теория контркультуры пока что сама по себе, а молодежь сама по себе, несмотря на общность идеи – поиск Целого человека, освобождение от социальной тирании, переход от «Великого отказа» к «Великому единению». Готова ли молодежь к этому? Похоже, она все еще мечется в безвоздушном пространстве, натыкаясь на новые фетиши и соблазны. Мало разбить яйцо, чтобы вылупился цыпленок. Дать волю неподготовленной душе (как говорят почитатели Востока – «выйти в астрал») – значит загубить душу, лишить ее обиталища. Тяга к духовной жизни может обернуться утратой души, если поспешить, принять самообман, эрзац-свободу. Душа ищет пищи духовной, а нечистая сила, иначе не назовешь, дает камень вместо хлеба, наркотики вместо нектара и будоражит память в дурном, в бесноватом. Мгновенное ощущение кайфа, и провал в кромешную тьму, прямехонько в ад; вместо райского блаженства – физические и душевные муки («Ты повелел ведь – и так и есть, – чтобы всякая неупорядоченная душа сама в себе несла свое наказание»). А Сатана спешит – времени больше нет: вознесется человек, вернется к Бытию и станет недостижим. Сатана работает на низших планах, и все по одной прямой, туда-обратно, надеясь на непробужденных, не успевших опомниться. Но «лучше быть рабом у человека, чем у похоти; ибо самая похоть господствования, чтобы о других не говорить, со страшною жестокостью опустошает души смертных своим господствованием»

человечество стоит «между смертью и трудными родами» [ 79]. Так как Свобода достигается лишь через полноту индивидуального, надежду возлагают на индивидуальное сознание: философская мысль должна апеллировать не к сплошной массе, утверждает Адорно, а к единичному человеку. Отсюда и его концепция антисистематической, «отрицательной диалектики»

«Я не верю в абсолютный исторический детерминизм. Наоборот, я верю, что всякая жизнь, тем самым историческая, состоит из отдельных моментов, каждый из которых относительно свободен, не предопределен предыдущим моментом; некоторое время он колеблется, «топчется на месте», как бы не зная, какой из вариантов избрать. Вот это метафизическое колебание и придает всему живому ни с чем не сравнимый трепет, вибрацию»

«Омрачение мира, уход богов, разрушение земли, превращение человека в массу, ненависть и подозрение ко всему свободному и творческому достигли такого размаха по всему миру, что такие ребяческие категории, как пессимизм и оптимизм, давно уже стали абсурдными»

Чжуан-цзы говорит: «На другого смотрит тот, кто не видит себя». В основании субъектно-объектных отношений лежит все тот же извечный страх заглянуть в себя, в собственную бездну, потому и ищут опору и оправдание в другом. Но, притязая на другого, притязаешь на себя, и нет этому конца.

Сартр сам доказывает это, загоняя субъект в замкнутый круг, так что «я» и «ты» – «связанные одной цепью», как поет наша молодежь, чуткая к проявлениям не-свободы, – в принципе не могут быть свободны. Система взглядов Сартра естественно смыкается с категориальным набором, свидетельствующим о живучести закона господства-подчинения, властвования (архе), владения, неизбежно ведущего к отчуждению, которое лишь возрастает от борьбы с ним. «Пока я пытаюсь освободиться от засилья другого, другой пытается освободиться от моего засилья; в то время, когда я пытаюсь покорить другого, он старается покорить меня. Тут не односторонние отношения с неким объектом-в-себе, но взаимообразные и подвижные отношения… Конфликт – изначальный смысл бытия-для-другого».

Если Ницше апеллировал к стихия Земли, то Хайдеггер – к «стихии» Мысли, что и сближает его с восточной мудростью, с «доверяющим умом», когда мысль течет свободно, повинуясь лишь собственному ритму. И это возможно, когда «отпускаешь свой ум», в состоянии «не-я», «не-думания» (яп. муга, мусин), полного преодоления вторичного «я», эго. Тогда и приходит ощущение изначальной Просветленности (хонгаку). Хайдеггер потому и отрицал «техническое истолкование» мышления, идущее еще от Платона и Аристотеля: «Само мышление расценивается у них как «технэ», процесс размышления на службе у действия и делания. На размышление при этом глядят уже в свете «праксиса» и «пойэсиса»" (в отличие от восточных мудрецов, которые «доверяли» уму, не эксплуатировали мысль, преследуя практическую цель, а высвобождали ее, пробуждая, побуждая к действию изначальное сознание, праджню, пра-память, благо которого не сравнить ни с какими богатствами мира).

Мы пробовали много работать с Земными элитами на тонком плане, пытаясь как то переосознать их и этот процесс бесконечного насилия и того порядка вещей, что существует на планете. Но потом все больше и больше возникало понимание, что сознание человечества в общем за десятки тысяч лет практически не поменялось с первобытного. Как они раньше колотили друг друга дубинами, так и колотят. Дубины сменились на автоматы, но сути это не меняет. Более того они и дальше собираются это делать. И любые попытки влезть в этот порядок сразу приводили к напряженности на тонком плане.Но самое забавное произошло потом - как только я принял решение просто оставить их как есть и позволить убивать друг друга до бесконечности, вокруг меня мгновенно какой то пузырь сдулся. И я сразу осознал... так кажется это мое сопротивление этому так работает.Аналогично можно давать существам строить свои желаемые реальности, которые они строят. И если ты им не будешь мешать... то они приведут туда себя, куда хотят привести. Любая попытка как то влиять на них, если они не готовы будет неизбежно формировать пузырь сопротивления и одновременно, приводить к ощущению их непрерывного давления на твою реальность, которую ты собираешься отстаивать или продвигать.А выход только один. Позволить им строить свою, а себе строить свою. Не так чтобы это невозможно, если пытаться строить это в одной реальности. Но всегда можно обеспечить их не пересекаемость, протекаемость сквозь.

Интеллигентность — это внутренняя готовность к внешней свободе и готовность защищать эту свободу от покушения извне и от внутренних пороков, от превращения свободы во вседозволенность.

Говорят, что мир — это театр, а люди — актёры в нём… Подчас бывает и так; часто бывает и напротив — человек не сводится не только к своей текущей роли, но и к тому самому розыгрышу ролей, в котором человек свои роли непременно со временем и по собственному решению переменяет; смею, однако, добавить: само отличие человека от персонажа состоит в том, что персонаж связан волей автора, тогда как человек — свободен. В этом же, если подумать, состоит и отличие человека от эльфа: ибо эльф — это персонаж Божий, вечная идея в созерцающем уме… Эльф свободен в неком высшем смысле, в том самом смысле, по которому ему ничто не препятствует делать, мыслить и творить наилучшее по собственному разумению; тогда как человек своим смыслом не связан, он может и должен быть свободен от себя самого; его свобода совершенна, ибо сотворена вместе с ним самим. Осуществление этой его свободы, принцип его существования — вот вопрос о его собственной природе.

Мера всему человек? Но он был бы не в большей степени мера всему чем всё было бы ему мерой, если бы эта мерность не опиралась на его безмерность. Человек мерит всё потому что сам безмерен. Темное и светлое, странное и свое, малое и большое, правое и левое, внутреннее и внешнее, всякие противоположности, дающие различение, ниже неразличенного единства, которое их намеряет, само оставаясь неизменным. Всё, что не наш ребенок, жутко, всё теснит; на волю успевает вырваться лишь любовь, где опять снимаются все двуделения и исчезает страх. Судит и делит не любовь. Любовь слепа, а если зряча, то не судит и не делит, а движется не судя, делает необходимое без расчета. Что такое необходимое, что такое расчет. Необходимое есть такое движение, которое оставляет нетронутой свободу. Необходимость другая сторона свободы; это способ осуществления свободы, потому что если бы в свободном жесте не было необходимости, не было бы свободы. А человеческая свобода, как мы говорили, есть свобода выражать свое трансцендентное мерное единство. Так значит и нет ничего внешнего, а есть льющаяся, воплощающаяся свобода, любовь и вечность. Знать душа не знает, не хочет и не принимает ничего, везде ей неловко и страшно, чудовищно и непонятно — так? Значит она смотрит не туда, загляделась налево, а не направо; направо просторный и неожиданный мир, где она может жить.

Свобода не для того чтобы просто всегда спутывать карту будня, порядок природной детерминации; тогда в самой свободе оказалась бы детерминация — обязательность произвола, законодательство случайности. С другой стороны, свобода и не для того чтобы раз навсегда воспарить в вечность и в ней остаться. Это опять же было бы признанием своей принужденности, пониманием всей жизни как просто бегства от несвободы; да и наконец прямым отказом от предоставленной нам свободы, признанием, что Божий мир тюрьма. Свобода постоянного восхищения и невозможна, потому что обожение не может не воплотиться, Бог хочет творить, полнота переполняется. Так что свобода осуществляется, во-первых, лишь там где она действительно дана, т.е. в вещественном, частном, определенном, и она осуществляется, во-вторых, лишь постольку, поскольку в этом определенном воплощается единое, абсолютное и вечное. Способ существования свободы поэтому создание. Везде, в любое время, любой материал, любые средства человек может выстроить вокруг себя так, что в них отразится высшее начало. Человек призван к этому, таков Божий замысел о нем. Человек не накладывает на мир неких специфических свойственных ему форм, он лишь недостижимым образом высветляет в материи мира такой же неуловимый лик, не ему принадлежащий и не от него зависящий, но им любимый и им непостижимо постигаемый, раз он сам его образ. Только втянутая в круг этого человеческого создания материя покажет свои образы. Она нуждается в свидетеле, который бы рассказал о ней. 29.10.1973

Только свободный рискует отдаться самому делу, не думая о посторонних вещах, к каким относится и плата, не потому что свободный всегда обеспечен. Богатый не обязательно тем самым и свободен, как и наоборот, для свободы нужно не богатство, а поступок. Свободная мысль не сбита оглядкой на выгоду. Всё сделает негодным, между прочим, и оглядка на воображаемую или духовную выгоду.

Человек не свободен ни в рождении, ни в смерти. Что касается рождения, он не волен ни в согласии на него, ни в отказе, ни в выборе момента. Что касается смерти, он не свободен уклониться от нее; не волен он и в выборе момента смерти… Во всяком случае, он не свободен ни в одном из условий двух этих актов: рождение неодолимо ввергает его в круг существования, которое он не выбирал и которого не просил; смерть забирает его из этого круга и неодолимо бросает в другой, предписанный и предусмотренный «Волей Неба», и он ничего не может здесь изменить. Таким образом, земной человек есть раб от рождения до смерти, т. е. по отношению к двум главным актам своей индивидуальной жизни — единственным, которые подводят итог его особой эволюции по отношению к Бесконечному».

Основная мера богатства — это количество досуга, свободного времени. Я говорю не о материальной обеспеченности. Последняя, если сделать все уточнения, в конечном итоге принимает вид да/нет: или есть материальная возможность что-то сделать, или нет такой. Квантификация этого показателя — всегда условная, она упирается во что-нибудь вроде вероятностей. Это при том, что и да/нет — это не настолько простые вещи, как единица и нулик в булевой алгебре. Бывают "да, но…", "вроде бы да…", "не похоже…" и прочие вещи — всё это, однако, уже не квантификация, а сама природа разделителя да/нет, то есть само то, как он нами непременно мыслится; и она может переходить в квантификацию теми же вероятностями, но тут уже важно не путать, тут уже условности.А я говорю о богатстве как о чём-то таком, что можно осмысленно измерить, сравнить. Не только для человека, но и для общества. Как выяснить, что один человек богаче другого? Как выяснить, что одно общество богаче другого? По количеству досуга. Наиболее богатые люди — это те, чьё время целиком свободно; для 19-го века, например, такой образ жизни в наших глазах ассоциируется с дворянством. И если сравнивать общества… Ведь не по количеству напечатанных денежных знаков сравнивать?.. Деньги — это тоже условность… И не по интенсивности транзакций или чему-то подобному?.. В конечном итоге важно не то, насколько активна мышиная возня, а то, к чему она людей приводит…Указать меру — это ещё не значит указать способ измерения. Трудности — от самых обыденных до самых философских. Философия обратна обыденности в том смысле, что она критикует обыденные, привычные, самоидущие способы мышления, старается над ними возвыситься и обнаружить их правило… Обыденные: если у человека денег много, а досуга мало, то всегда ли это значит, что он очень беден? Не всегда; саму возможность досуга эти деньги давать могут, даже если человек ею и не пользуется, так не стоит ли эту возможность учесть… "Деньги нужны для того, чтобы не думать о них," как выразился один шалопай из романов Мопассана. Философские: а что такое свобода?.. Насколько свободен человек, если он по складу своего ума своим временем владеть не умеет, а топит его в развлечениях?.. А если человек погружён в свой труд, то насколько он свободен?.. Бывают люди, которые владеют фабриками и акциями по всему свету, они тратят своё время на обустройство экономики по своим личным усмотрениям — часто эгоистическим, — но, в сущности, не на себя; то есть — личное ли это богатство…Сама по себе связь богатства со свободой отчётливо прослеживается — на мой слух — в слове "богатство" (в смысле: "богат, сам себе хозяин…"), так что обозначенный взгляд мне всегда, конечно же, представлялся самоочевидным. Личное богатство — это личная свобода в её экономическом аспекте. Однако опыт показывает, что самоочевидные вещи бывает полезно проговаривать…

Философия веселая наука. Ее правда распрямляет. Ложь ей смешна. Больно ЧЕЛОВЕКУ от лживого суда, мысль от трудности только светлеет. Она крылатая, ее пути свободны. Ей иногда кстати неуклюжий враг, с которым легко расправиться. Не с человеком. Несть наша брань ко плоти и крови.

Хранить «сокровища духа» человек может только тратя, как свободу — только пользуясь ею, как информацию — только раздаривая.(«Свои и чужие», из. сб. «Другое начало»)

Читать написанное людьми – прекрасный, прекрасный способ говорить с ними (даже – быть ими), не обременяя их собой, необходимостью реагировать на твою персону с её не очень-то прошенным вниманием, а себя – необходимостью расплачиваться (самой собой) за их реакции.Чтение – форма не только свободы (её-то уж конечно), но ещё и – насколько возможно – чистой совести (которая – тоже форма свободы).Чтение – один из лучших (может быть, лучший) из способов – интенсивно, многообразно, избыточно живя – при этом не быть.

Понимание пониманию рознь. Всем знакомо понимание на уровне ума: в каком-то смысле это известная формула “понять – значит привыкнуть и научиться пользоваться”. “Привыкнуть” вбирает в себя встраивание этого нового в личную картину мира. Этот процесс протекает в уме. И он не гарантирует от ошибок. Любые рассуждения и логика могут оказаться ошибочными – рассуждения базируются на модели реальности, сама реальность не логична. Есть более глубокое понимание, связанное с опытом непосредственного восприятия. Это процесс на уровне сознания. В отличие от ума, тут уже не модель, а реальность, не рассуждения, а видение. Вы правы, пока человек обусловлен, свободы нет. Выход из обусловленности возможен лишь при развитой осознанности. Она позволяет непосредственно увидеть границы собственной обусловленности. Соответственно, свобода воли – это свобода поступить не так, как диктует обусловленность, а иначе. Спсобность поступить иначе. (Можно понимать на уме, что ты свободен, но не обладать способностью свободного действия.) Так как причиной действия является желание, свободное действие всегда происходит вне желания.

Сказать непознаваем — значит определить через познаваемость. НЕпознаваем. Непознаваемая СУЩНОСТЬ, непознаваемое ЧТО. Бог на цепи. Воли ему не дано. ЧЕЛОВЕК волен спать, отсутствовать, быть ничем, пустотой. ВСЯ свобода, которую дал Бог, взята, использована. Богу — нет, свободы НЕ БЫТЬ ему не дается, БУДЬ, ТЫ ЕСТЬ, ТЫ «ЧТО», хотя и очень высокое, непознаваемое «что». ПРИКОВАН К СМЫСЛУ. Но Бог не хочет быть прикованным РАДИ ЧЕЛОВЕКА ЖЕ. Ведь его несвободного нельзя будет любить. Ах нельзя же любить закон тяготения. Бог свободен. Он так свободен, что Он свободен не быть. Доказательства бытия Божия не работают не потому, что они недоказательны, а потому, что приколачивают Бога к бытию, как к кресту. Да, Бог взошел на крест, но Он Сам не приколачивал Себя. Бога с таким же успехом нет, как Он есть. Бог свободен не быть. Дайте ему эту свободу, которой пользуетесь сами. Допустите, что Бога нет. Нет, человек лучше допустит, что Бог умер, т. е. Он ЕСТЬ и ЧТО, но мертвый. Пусть лучше умрет, но на цепи, на привязи, прикованный к ЕСТЬ и к ЧТО.

…За всё упорядоченное существование не отдам странного, легковесного: внезапной беспричинной радости, просто так, из ничего; игры; свободной мысли. Против тяжкой настойчивости порядка и лада сила того, чего на земле нет. Покой и воля.

/"Ты меня предал", если я был — ну, хоть отчасти — в твоей власти и в твоём распоряжении. Я был твой, а теперь я не твой — отдан, передан, предан./ Да. Из этого, кстати, следует, что истинно свободного человека предать невозможно. (и Иуда, получается, не предатель. Ну либо ОН не свободен). "Тех, кого приручили" — да. Отсюда дальнейшие вопросы — "следует ли давать себя приручать", "насколько следует к кому-л привязываться", "надо ли учиться отвязываться" и т.п. Ответы на них (поступками, а не словами) — нетривиальны.

пороговый уровень десяти основополагающих возможностей: 1. Жизнь. Возможность прожить человеческую жизни до старости, не умереть раньше срока или до того, как жизнь станет настолько несносной, что потеряет ценность. 2. Физическое здоровье. Иметь возможность наслаждаться хорошим здоровьем, в том числе здоровьем репродуктивным, нормально питаться и иметь пристойное жилье. 3. Телесная неприкосновенность. Иметь возможность свободно перемещаться с места на место; не опасаться насилия, в том числе сексуального, насилия в семье; иметь возможности сексуального удовлетворения и выбора в репродуктивных вопросах. 4. Чувства, воображение и мысли. Иметь возможность использовать органы чувств, воображать, мыслить и рассуждать, причем делать это так, как подобает «полноценному человеку», обладающему адекватным образованием, в том числе навыками грамотности и базовыми знаниями математики и естественных наук. Иметь возможность пользоваться воображением и мышлением в процессе переживания событий и произведений искусства — религиозных, литературных, музыкальных и прочих. Иметь возможность пользоваться собственным разумом — под защитой гарантий свободы совести и мысли — в политических, художественных и религиозных практиках. Иметь возможность испытывать наслаждение и избегать не необходимой боли. 5. Эмоции. Иметь возможность испытывать привязанность к вещам и людям; любить тех, кто любит и заботится о нас; огорчаться их отсутствием; в целом иметь возможность любить, печалиться, испытывать страсти, благодарность и оправданный гнев. Человек должен иметь право на эмоциональное развитие, не омраченное страхом и тревогой. (Гарантировать эту возможность значит гарантировать наличие всех форм людских объединений, которые можно считать необходимыми для развития человека.) 6. Практический разум. Иметь возможность формировать представление о благе посредством критического осмысления и планирования своей жизни. (Для этого необходимы гарантии свободы совести и соблюдения религиозных обрядов.) 7. Членство. (А) Иметь возможность жить с другими людьми и ради их блага, признавать других и заботиться о них, вступать в разнообразные формы социального взаимодействия с ними; быть способным входить в чужое положение. (Для этого необходимо оберегать институты, обеспечивающие и питающие подобные формы принадлежности, необходимо гарантировать свободу собраний и политических выступлений.) (B) Иметь социальные основания самоуважения и неунижения; иметь возможность быть существом, требующим от других уважения собственного достоинства и равного обращения. Для этого требуются гарантии отсутствия дискриминации по половому признаку, сексуальной ориентации, а также этнической, кастовой, религиозной или национальной принадлежности. 8. Другие виды живых существ. Иметь возможность заботиться о животных и взаимодействовать с ними, а также с растениями и другими частями природного мира. 9. Игра. Иметь возможность смеяться, играть, наслаждаться отдыхом и развлечениями. 10. Контролировать свою среду обитания. (А) В политическом плане. Иметь возможность действенного участия в принятии политических решений, от которых зависит жизнь человека; обладать правом участия в политической жизни, иметь гарантии свободы слова и собраний. (B) В материальном плане. Иметь возможность владеть собственностью (как движимой, так и недвижимой), а также обладать правами на собственность наравне с другими; обладать равным со всеми правом на труд; быть свободным от угрозы несанкционированного обыска и изъятия имущества. На рабочем месте обладать возможностью трудиться как человек, использовать свой практический разум и вступать в осмысленные отношения взаимного признания с другими рабочими.

Свобода – это в одно и то же время и условие любого этического выбора, и извращенный этический выбор.

Свобода опьяняет человека не обещанием самоопределения, а заявлением о его собственной самодостаточности.

Душа не хочет добра вот этим людям, душа хочет свободы, простора, любви, силы. Или, вернее, душа не верит, что эти люди не спят, она хочет, чтобы они проснулись и с ними можно было вести странные, странные речи.(«Отдельные записи», 1983 г.)

"Освобожденное сознание может подняться еще выше – туда, где проблемы страдания и зла больше не существует, и увидеть оттуда все проявленное в свете высшего тождества, в котором все предопределено в спонтанной самосущей истине вещей и все оправдано с точки зрения абсолютного сознания, мудрости и абсолютной Радости, пребывающих за всем сотворенным и несотворенным, где все утверждения и отрицания видятся глазами невыразимой Реальности, объединяющей и примиряющей их. Но это знание невыразимо для человеческого разума; его светоносный язык слишком непонятен, а сам свет слишком ярок для сознания, привыкшего к напряженной борьбе и мраку космической тайны; он слишком запутался в ней, чтобы увидеть путеводную нить и понять ее секрет. Во всяком случае, только когда наш дух поднимается за пределы зоны мрака и борьбы, нам открывается весь смысл и значение этой тайны, а душа находит разрешение своей загадки и освобождение. Восхождение к этим высотам – истинный путь к освобождению и единственное средство обретения безошибочного знания".

Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам. (Псалом 80:13)

Свобода воли как свобода выбора влияний и причин, свобода изменять веса в уравнении сведения многокритериальной оптимизации к одному действию.

человеческое волевое действие не имеет внешней причины, а берет причинность лишь в себе самом.Тесно связана, понятное дело, с идеей причинности, а та с идеей активности — есть вещи, что движутся, побуждаемы другой вещью, а есть те, что почему то движутся сами. В этом смысле человеческая воля это некий известный нам, эмпирически видимый первофеномен такого перводвижения. Ну а Бог как движитель всего это идея, понимаемая умозрительно.

"Действующий — уже не свободен. Свободен только созерцающий"

Свобода - есть осознанное несовершенство истины.

Томас Нагель говорит о моральной удаче не иначе, как о парадоксе, ведь невозможно определить точную границу между подконтрольным и неподконтрольным индивиду. Вскрывается «слепое пятно» морали, связанное с сочетанием двух интуитивных убеждений — о том, что человек ответственен только за совершенное им самим и о том, что каждое действие кем-то совершено. Всегда есть соблазн преувеличить волю и осознанность человека, расширять границы того, что он мог учесть и знать, прежде чем совершить действие. И наоборот, нетрудно выстроить цепочку причин, которые сведут всё к тому, что индивид никакого влияния на результат и не имел.

Что такое мысль, мышление? В этом вопросе иногда возникает путаница, поскольку мыслью называют все проявления интеллектуальных способностей. Т.е. любое думание, любую внутреннюю речь называют мыслью. В таком случае мысль свободна в той же мере, как движения больного ДЦП, иначе говоря, там хаос. Но у человека в принципе есть такая способность как мышление. Объяснить что такое мышление сложно в двух словах. Важно, что мышление у человека встречается (как говорил Г.П.) так же редко, как танцы у лошадей.): Мышление свободно, так как оно опирается только на свое собственное содержание. Другое дело, что человеку обычно сложно различить – когда он мыслит, а когда просто думает. Мышление связано с думанием, оно как бы выхватывает его смыслы и делает их своим содержанием – если, конечно, мышление происходит. Я знаю только один способ «держать» мышление – это наблюдение мышления, это очень сложный прием – мыслить и одновременно наблюдать мышление, но он возможен, потому что мышление мы осуществляем полностью сами. Мыслит не голова, не мозг – мыслит «Я», поэтому мышление прозрачно для наблюдения, в нем нет скрытого (как, например, в вещах). Но наблюдение мышления – это способность, которая требует  очень большой тренировки. Нормальный человек может наблюдать только такое мышление, которое происходит очень медленно и последовательно, по шажкам. Но тогда он получает замечательный опыт свободы и достоверности, доверия к мышлению. Если этого опыта нет, или он не осознан, то человек обычно не доверяет мышлению, для него более достоверно чувство.Еще одно важное свойство мышления – это то, что в мышлении люди могут иметь абсолютное взаимопонимание – очевидно, что мышление как говорят психологи «интерсубъективно». Поэтому в мышлении возможна полная свобода общения.

Центральная идея философии свободы – это мышление, как фундамент всего развития человека и человечества. Именно это отличает антропософию от различных визионерских и авторитарных оккультных систем.Поэтому мне представляется необычайно важным при совместном обсуждении «Философии свободы» не просто составить себе общее представление о содержании этой книги, а работать над ней так, чтобы это соответствовало ее содержанию, а именно – это содержание нужно научиться делать предметом мышления, того мышления о котором пишет Штайнер в этой книге.Ограничиться обсуждением разных мнений, образов и ассоциаций которые возникают при чтении этой книги – это означает совсем не понять того, о чем там идет речь. Потому, что у каждого есть свои представления, мифы, образы того, что такое мышление, и очень легко впасть в иллюзию того, что именно об этом говорит Штайнер.Он сам пишет:«Не надо только смешивать две вещи: "обладание мысленными образами" и переработку мыслей посредством мышления. Мысленные образы могут вставать в душе подобно сновидениям или как смутные внушения. Но это не есть мышление»

Почему можно говорить, что провал подделок под философию победа мысли? Мысль ведь молчала. Подделки были сметены всё-таки самой жизнью. — Это действительно так. Но жизнь приходит всегда уже только занять поле, завоеванное для нее свободой. Когда молчащая мысль не дала подобиям мысли слова, жизнь пришла расселиться на пространстве, освобожденном для нее молчанием мысли.

Чтобы воспользоваться своей свободой, я должен следовать необходимости в своем выборе — я свободен быть более и более объективным, свободен вникать в суть, в своё.Конечно же я свободен — но лишь поскольку мне удается войти в свое, в покой, настоящее, счастье. При сбое я имею только кажущуюся свободу, на самом деле теряю бесконечность: коридор углубления в свое. Происходит обмен того коридора на свободу перебора (например в передвижении по свету, в смене женщин) загораживает уникальную перспективу бесконечного углубления в интимное.

Кто нас привязал к кругу тем, понятий и проблем? Мысль свободна: она свободна не только оперировать с тем, что ей дано, но и смотреть, а что ей, собственно, дано, кем дано, да и дано ли вообще.

Постоянно приходится слышать, что у человека нет свободы выбора. Возможно, так говорят люди, которые уже совершили выбор, приведший их если не к тупику, то в тот коридор, откуда тупик уже виден. Другое дело, что выбор человека ограничен объективно рамками его судьбы, а субъективно – уровнем осознанности.Главный выбор, который делает человек в жизни, это куда двигаться – внутрь или наружу (что изменять – внешнее или внутреннее). И этот выбор делает каждый.

Что делать, если вы оказались на мосту над пропастью, с одной стороны лев, с другой тигр и они явно настроены к вам недружелюбно?Если приходится выбирать только из зол и других вариантов нет, значит где-то до этого несколько раз было выбрано неверное решение. Плохие решения обычно тем и плохи, что они сужают пространство маневра в последующем. Например если делать дело сразу как это стало возможно,  а не в последний момент, то вариантов его сделать получается сильно -сильно больше.  Верные решения обычно повышают уровень свободы выбора, так этот уровень в университете обычно существенно больше, чем в тюрьме, потому у университетов популярность повыше.  Но, при этом, реальное пространство решений с ростом свободы начинает уменьшаться т.к. складывается цельное мировоззрение, когда выбрать что-то за его пределами — значит предать, разрушить себя. Внешние ограничения заменяются внутренней порядочностью.И, наконец, приходишь к ситуации, когда при внешней свободе действий у тебя особого выбора-то и нет.  Тогда и говорят: «Я не мог поступить иначе».

«Быть, но так, как если бы не был; иметь, но так, как если бы не имел — вот наивысшее и в человеке, и повсюду» — Шеллинг. Эрлангенские лекции«Как бы существует, а нельзя счесть его существующим, как бы не существует, а нельзя счесть его несуществующим. Это и есть дао» — Комментарии Цао Синьи к «Дао дэ цзин»Первая цитата выражает крайне малопопулярную на Западе «квиетистскую» практическую философию, вторая — более известную на Востоке, но также оппозиционную традиционной конфуцианской прагматике даосскую модель. Обе — свидетельство особого пути отношений с миром, подразумевающих отсутствие любых отождествлений с чем-либо из наличного, ускользание от любых ролей, связей и качеств, безвозвратный переход от универсума твердых объектов, вещей, реалий, законов и статусов в сторону безосновной свободы, беспечных странствий и безграничного одиночества. Здесь человек не делает ничего из «полезного», не решает ничего из «проблемного» и не устраивает ничего из «жизненно важного» — и только так позволяет проступить тому иному, что в обычных условиях погребено под наслоениями мчащейся, как поезд, цивилизации. Причем неправильно считать эту позицию упорством безнадежно отставшего от поезда — скорее речь идет о поиске той формы покоя, без которого невозможно никакое движение, в том числе по стреле времени. Прагматическая цивилизация — это всегда прошлое, а такой человек ищет непреходящее.

Верование чисто и беспорочно от смешивания, Далеко и свободно от двух крайностей. Истинный Путь тот, который посередине, А всё прочее — изумление, сомнение и ошибка.

Безответственность и невинность. Совершенная безответственность человека за его действия и за его существо есть горчайшая капля, которую должен проглотить познающий, если он привык считать ответственность и долг охранной грамотой своей человечности. Все его оценки, отличия, антипатии обесценены этим и признаны ложными; глубочайшее чувство, которое он питал к страдальцу и герою, было жертвой заблуждения; он не имеет права ни хвалить, ни порицать, ибо нелепо хвалить и порицать природу и необходимость. Как он смотрит на хорошее произведение искусства, любя его, но не хваля, потому что оно не отвечает за себя, как он смотрит на растение, так должен он смотреть на человеческие поступки и на свои собственные поступки. Он может восхищаться их силой, красотой, полнотой, но не имеет права находить в них какие-либо заслуги: химический процесс и борьба элементов, мучения больного, жаждущего выздоровления, содержат столь же мало заслуги, как и состояния душевной борьбы и нужды, когда человек раздирается различными мотивами, пока наконец он не решится в пользу сильнейшего — как обыкновенно говорится (на самом же деле пока сильнейший мотив не решит нашей участи). Но все эти мотивы, какие бы высокие названия мы им ни давали, выросли из тех же корней, которые мы считаем вместилищем злых ядов; между добрыми и злыми поступками нет родового различия, а разве только различие в степени. Хорошие поступки суть утонченные дурные: дурные поступки суть те же хорошие поступки в более грубом и глупом виде. Единственное стремление личности к самонаслаждению (включая сюда страх его утраты) удовлетворяется при всех условиях, как бы человек ни поступал, — т. е. как бы он ни был вынужден поступать: оно удовлетворяется и в действиях тщеславия, мести, наслаждения, пользы, злобы, хитрости, и в действиях самопожертвования, сострадания, познания. Мера рассудительности определяет, куда кого повлечет это стремление; каждому обществу, каждой личности всегда дана шкала ценности благ, по которой они определяют свои действия и оценивают чужие. Но это мерило постоянно изменяется, многие действия получают название злых, будучи только глупыми, ибо степень разумности, которою они определены, была весьма низкой. В известном смысле еще и теперь все действия глупы, ибо высшая степень человеческой разумности, которая может быть теперь достигнута, несомненно, будет еще превзойдена; и тогда ретроспективному взору все наши поступки и суждения будут видеться столь же ограниченными и необдуманными, сколь ограниченными и необдуманными представляются нам поступки и суждения диких народов. — Постигнуть все это — значит ощутить глубокую боль, но затем это приносит и утешение: такая боль есть мука родов. Бабочка хочет прорваться сквозь свою пелену, она гложет и разрывает ее — и вот, ее ослепляет и туманит непривычный свет, царство свободы. В лице людей, способных на эту печаль, — а как мало таких людей! — делается первый опыт, может ли человечество из морального превратиться в мудрое человечество. Солнце нового Евангелия бросает свой первый луч на высочайшие вершины в душе этих людей; тогда туманы сгущаются сильнее прежнего и рядом лежат полосы самого яркого света и самых темных сумерек. Все необходимо — так говорит новое познание; и само это познание тоже необходимо. Все невинно; и познание есть путь к уяснению этой невинности. Если наслаждение, эгоизм, тщеславие необходимы для созидания моральных явлений и для их высшего плода — восприятия истинности и справедливости познания, — если заблуждение и ошибки фантазии были единственным средством, с помощью которого человечество могло постепенно возвыситься до такой степени самоозарения и самоискупления, — кто имеет право презирать эти средства? Кто может быть печальным, узрев цель, к которой ведут эти пути? Правда, все в области морали не вечно, изменчиво, шатко, все течет — но все также объемлется потоком, который движется к единой цели. Пусть в нас продолжает ещё господствовать унаследованная привычка к ложным оценкам, к ложной любви и ненависти, но под влиянием растущего познания она станет слабее: новая привычка — привычка понимания, воздержания от любви и ненависти, привычка созерцания — постепенно вырастает в нас на той же почве и, может быть, через несколько тысячелетий будет достаточно могущественна, чтобы дать человечеству силу столь же правильно созидать мудрого, невинного (сознающего свою невинность) человека, как она теперь созидает неумного, несправедливого, сознающего свою греховность человека — ибо последний есть не противоположность первого, а подготовительная ступень к нему.

У водопада. Когда мы смотрим на водопад, нам кажется, что в бесчисленных изгибах, извивах и преломлениях волн видно присутствие свободы воли и произвола; на самом деле все необходимо, каждое движение может быть математически вычислено. Так обстоит дело и с человеческими поступками: будь мы всеведущими, мы могли бы наперед вычислить каждый поступок, каждый успех познания, каждое заблуждение, каждое злое дело. Сам действующий, правда, погружен в иллюзию произвола; если бы на одно мгновение колесо мира остановилось и имелся бы всеведущий разум, чтобы использовать эту остановку, то он смог бы предсказать нам будущность каждого существа вплоть до самых отдаленных эпох и наметить каждую колею, по которой еще должно катиться это колесо. Самообман действующего, допущение свободы воли принадлежат к числу данных при вычислении этого механизма.

Есть тошнотворная область благовидной неопределенности, на самом деле — прикрытия (потому что по-настоящему-то жизнь плотна). Ее называют «добром». Омерзительная, тошнотворная пустота! Это и есть дьявол, свобода зла. Есть, наверное, другая свобода, свобода выбора?(«Отдельные записи», нач. 1980-х)

Вставать с колен и идти вперед. Путь свободен. Встаньте в сторонке и подождите, пока остальные сойдут с ума.

будто бы Далай Лама сказал, что:1. Примите во внимание, что большая любовь и большие успехи связаны с большим риском.2. Когда вы проигрываете, вы не теряете накопленный опыт.3. Следуйте вечным трем правилам:a) Уважай себяb) Уважай другихc) Будь ответственен за свои действия.4. Помните, что не всегда то, что вы хотите – действительно вам нужно.5. Учите правила, чтобы вы знали, как их правильно нарушать.6. Не позволяйте маленькой гордости разрушить большую дружбу.7. Если вы ошиблись – извинитесь.8. Иногда нужно прислушиваться к себе наедине.9. Чувствуйте себя свободными, но не нарушайте границ.10. Помните, что иногда молчание является лучшим ответом.

Страх в человеческом существе, конечно, относится в основном к проблеме образа самого себя — к нашему отождествлению с этим образом и фантомным угрозам для его существования. У животных страх вызывается аналогичными образами, памятью или ассоциациями. Но их страх не упреждающий, он не существует вне непосредственного контекста реальности. У этого вопроса есть много аспектов. Нами правят ассоциации, и гораздо сильнее, чем мы себе это представляем. Связанные со страхом ассоциации у разных людей очень сильно различаются. Весьма поучительно, например, с простой и практической точки зрения, видеть подобные различия между нами. Так, некоторые люди более свободны и бесстрашны в собственных мыслях. Они не боятся появления у себя каких-то странных идей или даже галлюцинаций. Другие же могут быть смелыми во всём, что касается их телесного участия, но оказываются неспособными открыто встретиться в лицо с внутренними конфликтами. Страх является фундаментальной проблемой. Очень большой... Возможно, в основе её лежит страх небытия. Поэтому, лишь ваша смерть, когда вы умерли для самого себя, несёт вам избавление от страха, поскольку именно тогда вы открываете и вступаете в сферу бытия.

"Свобода воли", которую люди обычно приписывают своему сознательному уму — как идея о том, что наше сознание, как "решающее", руководит курсом наших действий — подобная свобода воли не существует. Вместо этого, сознание лишь транслирует информацию для контроля "намеренными" действиями или целенаправленной двигательной активностью, вовлекающей в работу скелетно-мышечную систему.

"Одна мысль даже не подозревает о другой, они часто просто действуют в соответствии и имеют доступ к одной и той же бессознательной информации. У вас появляется одна мысль, а за ней следующая. И вы думаете, что к новой мысли вас привела предыдущая, но похоже, что в реальности процесс идёт совсем иначе".Авторам потребовалось более 10 лет на разработку теории. "Первой из причин, почему потребовалось такое длительное время, является то, что такие вещи психологически трудно принять вначале. Причина как раз в том, что люди путают сознание с тем, для чего, как они думают, это сознание используют. Также, большинство подходов в изучении сознания фокусируются на восприятии, а не на действии".

Начатое за здравие у Гребера и Венгроу объяснение "свободы" происхождением от "дружбы" обошло вниманием очень важную смысловую дихотомию. Противоположностью дружбы является вражда в самой основе германских языков. Разница между двумя глаголами и их производными заключалась всего в одном звуке r.Если от глагола freon "дружить, любить" происходят "мир", "вольный" и "друг" - friþ, free и некогда действительное причастие настоящего времени friend, то есть "любящий", то антонимичный feon ("не любить") подразумевает не только вражду, но и обуславливает собственнические отношения. Если foe и некогда действительное причастие настоящего времени fiend означают "враг", то есть "ненавидящий" и даже "подвергающий гонениям", то у слова fee, которое теперь означает гонорар, в домонетарную эпоху было куда более приземлённое значение - это "дань", скотом или рабами, какая разница, всё равно скот, движимое имущество, которое отбирали силой или угрозой применения силы.То есть мы получаем ещё и противопоставление свободы и собственности на этом примере, который можно считать языковым отголоском перехода от общинного устройства к классовому разделению.

“Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь"

Деятели Просвещения были слишком заняты, чтобы дать определение своей деятельности. Если не считать парадные портреты набальзамированного трупа, изготовленные людьми, которые и калоши-то вряд ли смогли бы определить, за последние 250 лет серьезных попыток было две - Кантом и Фуко, причем второе - горькое осмысление первого. http://lib.ru/CULTURE/FUKO/nachala.txtУ Фуко взгляд на руины хоть и верный, но варварский: наслаждается зрелищем. Канта читать больно; он не знает, что пишет некролог. Однако, главное он понимает твердо: Просвещение - избавление от малодушной трусости своего собственного разума, который есть дар Б-жий. К недостатку рассудка, знаниям, предубеждению оно отношение не имеет. То есть вообще. ...Просвещение — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине — это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просвещения. Леность и трусость — вот причины того, что столь большая часть людей, которых природа уже давно освободила от чужого руководства (naturaliter maiorennes), все же охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними; по этим же причинам так легко другие присваивают себе право быть их опекунами. Ведь так удобно быть несовершеннолетним! Если у меня есть книга, мыслящая за меня, если у меня есть духовный пастырь, совесть которого может заменить мою, и врач, предписывающий мне такой-то образ жизни, и т. п., то мне нечего и утруждать себя. Мне нет надобности мыслить, если я в состоянии платить; этим скучным делом займутся вместо меня другие. То, что значительное большинство людей... считает не только трудным, но и весьма опасным переход к совершеннолетию, — это уже забота опекунов, столь любезно берущих на себя верховный надзор над этим большинством. После того как эти опекуны оглупили свои домашний скот и заботливо оберегли от того, чтобы эти покорные существа осмелились сделать хоть один шаг без помочей, на которых их водят, — после всего этого они указывают таким существам на грозящую им опасность, если они попытаются ходить самостоятельно. Правда, эта опасность не так уж велика, ведь после нескольких падений в конце концов они научились бы ходить; однако такое обстоятельство делает их нерешительными и отпугивает их, удерживая от дальнейших попыток....Итак, каждому отдельному человеку трудно выбраться из состояния несовершеннолетия, ставшего для него почти естественным. Оно ему даже приятно, и первое время он действительно не способен пользоваться собственным умом, так как ему никогда не позволяли делать такую попытку. Положения и формулы — эти механические орудия разумного употребления или, вернее, злоупотребления своими природными дарованиями — представляют собой кандалы постоянного несовершеннолетия. Даже тот, кто сбросил бы их, сделал бы лишь неуверенный прыжок через небольшую канаву, так как он не приучен к такого рода свободному движению. Вот почему лишь немногим удалось благодаря совершенствованию своего духа выбраться из состояния несовершеннолетия и сделать твердые шаги. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000508/Почему налетают как саранча на тех, кто спотыкается, учась самостоятельно ходить, разбивая себе нос? Чтоб сукины дети ни шагу в сторону не сделали, и другим не было повадно. За неверными мыслями и верные могут последовать; этого допустить, разумеется, невозможно. Для спотыкания регламент положен: так спотыкаться можно, так - ноги оторвем. В лучшем случае: сиди тихо и не рыпайся, говорить не моги! Допускаются те вариации и перепевы, которые, не возбуждая потребности в самостоятельном мышлении, двигают из одних тесных объятий в другие, уже заботливо раскрытые. Опека, кстати, никогда не была централизована; иногда удавалось централизовать некоторые ее формы, и то на самое короткое время. У Просвещения есть враг, неумолимый и беспощадный. Его физиономия не существенна. Природа не терпит пустоты, опекуны найдутся. Несовершеннолетие происходит по собственной вине, из душевной трусости. Коллективная демонстрация этого качества называется "борьбой с мракобесием". Просвещение - совершеннолетие: освобождение сознания от стороннего контроля; собственный, а не направленный чужим перстом выбор. Освобождение от опеки - бесконечно трудная задача, потому что первоначальный импульс может идти только изнутри. Нельзя "просветить", можно только достигнуть просвещения, любой толчок - начало новой опеки. Об это противоречие разбилось европейское просвещение. Опека - нормальное состояние, желаемое людьми; не следует путать жажду свободы с потребностью сменить опекуна. Просвещение - увлечение идеей свободного, самостоятельного, зрелого мышления тех, кто никогда не знал ни того, ни другого, ни третьего. Возможно ли это в принципе? Мне кажется, что из рассуждения Канта автоматически вытекает, что нет, и его уверения в обратном - пример опеки "духом времени", о которой он пишет. Однако, проблема не в этом; фатальность заложена в самом образе опеки над несовершеннолетними. Это тупик - и очень характерный для своего времени, в котором дети - маленькие взрослые, не вышедшие из-под опеки. Неудача Просвещения, возможно, была предопределена тем, что для него было необходимо дополнительное изобретение, порожденное им самим, но пришедшее слишком поздно, как запоздалая реакция на поражение: детство. Детство - короткий период отсутствия опеки. Это столь же условная конструкция, как "маленькие взрослые", и ее происхождение в монструозных писаниях Руссо - горькая ирония истории, но в человеческой жизни - именно как результат общего помрачения рассудка, вызванного сочинениями безумца - возникла маленькая форточка, которую опекуны оставили открытой, полагая, что для побега та слишком узка, а немного свежего воздуха не повредит здоровью младенца. Форточка быстро закроется, и сама память о ней сотрется. Я благодарю небо, что этот идеал был помещен в светлое детство, а не в теплое угасание старческого маразма или красиво обагрившуюся голову, отсеченную гильотиной, что не кажется невероятным, зная автора изобретения.В этом подарке судьбы и безнадежной тупости заглотивших наживку собственного изготовления и лежит надежда: да, человеческая память потеряется, но есть память глаза, на которой образ квадратика на темном фоне запечaтлен намертво, на всю жизнь. Просвещение - вызывание в памяти образа форточки, которой уже нет. Что там, за этим забытым образом, я не знаю, но мне это не нужно знать. Там начинается то, что у каждого свое.

Примирение с ложью – обратная сторона нежелания быть рабом. Потому что мы все по факту рабы. Т.е. беспомощные бесправные существа, которые могут свободно действовать лишь в крайне узком коридоре возможностей. (Если вообще, но это ладно, а то опять про эту уже надоевшую всем свободу воли.) Божьи рабы, или рабы молекулы, или случая, или предвзятых идей (что например заставляют записываться на курсы личностного роста). Не видеть этого можно лишь постоянно обманывая себя, притупляя чувства, закрывая глаза на все, на что их можно закрыть.Когда мы с В. занимаемся математикой, то (как мне кажется) она очень остро чувствует свое рабское положение. Невозможно ни уговорить, ни обмануть, ни заставить, не найти никакой лазейки, чтобы пример решился, чтобы ответ совпал, чтобы он принял удобное тебе в данный момент правило. Попадает в абсолютно жесткую структуру. Унизительную для ее подростковой души. А то, что внутри этой рабовладельческой математики можно ощущать просто нечеловеческую свободу, не видит. Потому что путь в это состояние идет через смирение, принятие, перенаправление воли с борьбы на понимание. И если в случае с математикой этого достигают многие, то по жизни работают все те же тупые программы бунта и саморазрушения.

фраза о том, что свобода есть осознанная необходимость, является искаженным пересказом мысли Спинозы о том, что свободен тот, кто разумен в своем выборе, а не является слепым рабом внешних обстоятельств и собственной неосознаваемой сущностиПотом эту мысль пересказывали на свой лад самые разные философы и психологи. Энгельс, например, интерпретировал свободу как осознание управляющих нами и миром законов природы и общества. А Карл Юнг писал, что то, что нами не осознается, контролирует нашу жизнь и воспринимается нами как судьба

Тело — это великий разум, великое множество с единым сознанием, война и мир, стадо и пастырь. Орудием телу служит и твой маленький разум, который называешь ты духом, брат мой, он — всего лишь орудие и игрушка великого разума — тела. «Я», — говоришь ты, гордясь этим словом. Но важнее — хотя ты и не хочешь этому верить, — гораздо важнее тело твое и великий разум его; оно не говорит «Я», а созидает его. Все, что испытывается чувством и познается умом, никогда не имеет в себе конца своего. Однако чувство и ум хотят убедить тебя в том, что они — цель и предел всех вещей: так тщеславны они. Чувство и ум всего лишь орудия и игрушки: за ними скрывается Самость. Она ищет глазами чувств и слушает ушами ума. Самость всегда прислушивается и ищет: она сравнивает, подчиняет, разрушает и завоевывает. Она господствует и повелевает даже твоим «Я». За мыслями и чувствами твоими, брат мой, стоит могущественный господин, неведомый мудрец — Самость имя ему. В твоем теле живет он, он и есть тело твое. В теле больше разума, нежели в высшей мудрости твоей. И кто знает, зачем вообще нужна телу высшая мудрость?

И, конечно, утверждение, что мы должны следовать истине, отнюдь не истина. В своей жизни люди руководствуются множеством идей. Истина — это одна из них; но есть и другие — к примеру, свобода и независимость мысли. Если Истина, как ее представляют некоторые идеологи, оказывается в противоречии со свободой, то у нас есть выбор. Мы можем отвергнуть свободу. Но мы можем и отбросить Истину. (Или мы можем принять более изощренное представление об истине, которое уже не будет противоречить свободе

истинная свобода заключается не в уходе от жизни, а в более глубоком и сознательном участии во всех её процессах