А зачем нужно иметь внутри себя правильное – то, которое ты искренне считаешь правильным – мнение о происходящем независимо от того, что от твоих внутренних решений ничего в большом внешнем мире не зависит и независимо же от того, какое отношение твои внутренние решения способны иметь к Объективной Истине (спойлер: примерно никакого)? А для спасения души. Потому что честность перед собой, основа всех прочих честностей, - добродетель.

Стыдно бывает не признавать вину… Вина объективна или намеревается быть таковой, а стыд сам по существу субъективен, объективно лишь понятие о том человеке, которому стыдно; итак, стыд — это личное отношение к вине.

наука представляет собой попытку знания, исключающего личность знающего, и это называется "объективность". Чудо как предельно личное послание божественной Личности просто невыразимо на языке науки.

‘Первая из антиномий — это изумление, возникающее, когда выясняется, что наша картина мира «лишена цвета, холодна и нема». Цвет и звук, тепло и холод являются нашими непосредственными ощущениями; неудивительно, что их не хватает в модели мира, из которого удалена наша собственная ментальная персона.’

‘Вторая антиномия — это наши бесплодные поиски места, где разум действует на материю или наоборот … Материальный мир построен исключительно ценой изъятия из него себя, то есть разума, удаления его; разум не является его частью; поэтому очевидно, что он не может ни действовать на какой-либо из его элементов, ни подвергаться действию со стороны последнего.’

‘Под этим я понимаю то, что часто называют «гипотезой реального мира», который нас окружает. Я утверждаю, что это равносильно определенному упрощению, которое мы приняли с целью решения бесконечно сложной задачи природы. Не обладая о ней знаниями и не имея строгой систематизации предмета, мы исключаем Субъект Познания из области природы, которую стремимся понять. Мы собственной персоной отступаем на шаг назад, входя в роль внешнего наблюдателя, не являющегося частью мира, который благодаря этой самой процедуре становится объективным миром.’

‘Мир являет собой совокупность наших ощущений, восприятий, воспоминаний. Существование мира удобно считать объективно независимым. Но само его существование определенно не делает мир очевидным. Мир становится очевидным благодаря весьма специфическим действиям, происходящим в весьма специфических местах этого самого мира, а именно, определенным событиям, происходящим в мозге.’

«Объективный мир просто есть, он не случается. Лишь для взора моего сознания, карабкающегося по мировой линии жизни моего тела, порождается часть мира как образ, плывущий в пространстве и непрерывно меняющийся во времени»

Подлинная оппозиция – та, что у Ницше: между «субъективным» и «объективным» – в смысле независимости от наших страстей. Для этого и существует аскетика.Встреча с Богом (как и с миром) всегда происходит через меня, моё, мою душу и тело. И главное не в том, через что именно она происходит, а в том, кто субъект этой встречи, источник ее энергии. А само движение к встрече может идти разными путями. Через визионерский опыт или сновидения, т.е. через сознание

То «общее», на чём строится сравнительное языко­ве­де­ние Гумбольдта и его прямых после­до­ва­те­лей, — не абстрактная схема, не «язык вообще» или нечто промежу­точ­ное между языком и мышлением, а общечеловеческая языковая способность превращения мира в мысли. Хотя общее свойство языковой способности охватывает всё человечество (являясь, по Гумбольдту, в то же время внутренним, объединяющим его началом), однако эта способность не реализована в одном общечеловеческом языке, а осуще­ствля­ет­ся в многоликом воплощении разнообразия языков. Каждый язык, взятый в отдель­но­сти, следует рассмотреть как «попытку, направленную на удовлетворение этой внутренней потребности, а целый ряд языков — как совокупность таких попыток». Отсюда и конечная цель языковедения — «тщательное иссле­до­ва­ние разных путей, какими бесчисленные народы решают всечеловеческую задачу» постижения объективной истины путём языков. «Разные пути», по Гумбольдту, это не разные звуковые обозначения «одного и того же предмета», а различные способы его языкового «ви́дения»: «В различных языках возникают понятия, к которым никогда не смог бы придти один разум сам по себе без помощи языка». Сравни­тель­ное языковедение именно в гумбольд­тов­ском его понимании раскрывает суть «философски обоснованного сравнения языков».