Для спасения души действительно надо развидеть реальность, это и инстинктивно ощущается, и осознанно. Какое-то постоянное движение, устремление от нулевой точки не в сторону роста, а именно что в сторону отмены и только потом роста. Как будто перед ростом надо снять проклятие с себя, с мира, это дается большим усилием, не просто так, но на проклятой почве не растет вообще ни хрена. Это движение проявляется по-разному - как эскапизм, как творчество, как наука. Царство фантазии - лестница от реальности к... к чему?Иногда видишь - к настоящей реальности. Подлинной, а не этому мороку. Всю жизнь усилием воли ты отменял морок и создавал, раскрывал истину, стараясь быть достойным ее. Но внутри морока, как внутри пузыря, морок - это реальность, и нужно именно ощущать ее как единственную реальность, по-честному, чтобы движение в сторону было именно воображением. "Наше путешествие целиком воображаемое, в этом его сила" (с), то есть сила - именно в воображении и несогласии. Не в согласии, не в смирении, не в погрязании в мороке. Инстинкт уводит наружу и вверх, если жив, если душа не отчаялась достучаться до сознания

«Сон нам кажется реальностью, потому что он реален… Чудо в том, как без всякой помощи со стороны органов чувств мозг воссоздает во сне всю сенсорную информацию о мире, в котором мы пребываем наяву»

Я должен спешить, я должен идти туда, где тебя нет, где тебя никогда не будет, ядолжен идти туда, где ничто не реально, ибо только ничто реально и это море света. Мир это притча, а мы смысл. Движение начинается, и смысл в моих кишках распускается, какбегония, я не смею произнести его имя.

В метафизическом и метафилософском смысле опыт Шрёдингера пытается ответить на вопрос: что будет, если масштаб времени (и реальности) увеличить? Сложность тут возникает сразу и исключительно со стороны инерции сознания, поскольку мыслителю крайне затруднительно рассинхронизироваться со «временем» в его привычных пропорциях... Итого: в силу возникшей запутанности «кота» и «машинки», классическое животное приобретает парадоксальную квантовою характеристику «неопределённый», то есть удивительную способность быть полуживым / полумертвым, спонтанным.Котян приобретает эту характеристику не сам по себе (кто вообще из смертных знает, что есть «кот» сам по себе?), а только для наблюдателя и мыслителя вне ящика, то есть для Шрёдингера этого кота. Рациональному уму учёного знается, что такого состояния у кота «быть не может». Прав этот ум только потому, что справедливо утверждает о возможностях или невозможностях в рамках собственного же масштаба бытия-сознания, но не прав этот ум в том, что на правах «венца творения» возводит своё локальное бытие-сознание (+пространство, +время) в абсолют, в универсальность, которой он не является. Абсолютизация — это вообще коренная «ересь» интеллекта, иррациональная рациональность ума-убийцы-реального....С метафизической точки зрения в эксперименте спутываются три разных уровня реальности (времени, сознания, пространства), при том что сам наблюдатель остаётся на своём собственном уровне, интерпретируя разноплановые события в рамках одного плана, собственного, от чего он же и наблюдает естественные в таких рамках парадоксы.Под тремя уровнями реальности имеются в виду:макрокосмический — закрытый ящик; масштаб большего времени - пространства - сознания; чем дольше ящик закрыт — тем шире становится этот масштабкосмический — кот и его Шрёдингер; собственный 1:1 масштаб времени наблюдателямикрокосмический — квантовая «адская машинка»; масштаб меньшего времени-пространств-сознания...«Суперпозиция живого и мёртвого» кота возникает из-за того, что помимо привычной срединной точки зрения наблюдателя «здесь и сейчас» возникают ещё две противоположные точки зрения на «кота» — микрокосмическая и макрокосмическая. В одной из этих точек зрения кот вечен, а в другой — не существует.

«Когда весь человек счастья достигнет, то времени больше не будет, потому что не надо». И произойдет Это неожиданно, скачком (как расцветает цветок или появляется солнце над горизонтом). В «один день» закончится История, выполнившая свое назначение, и Человек, озаренный внутренним Светом, более не станет принимать за реальность тени, как в Платоновой пещере, а увидит все, как есть. «Познавший себя узнает, откуда он»

Используя методы махамудры, мы смещаем сосредоточенность с содержимого нашего познания на сам процесс познания и понимаем связь между умом и воспринимаемой реальностью с этой точки зрения. Это позволяет нам деконструировать наше познание и его содержимое, чтобы оно было не прочным и пугающим, а подвижным и управляемым. Чтобы изменить восприятие таким образом, необходимо твёрдо отречься от болезненной зацикленности на содержимом своего познания и на том, каким образом оно кажется существующим. Таким образом, без правильного развития отречения практики махамудры быть не может.

Мы пробовали много работать с Земными элитами на тонком плане, пытаясь как то переосознать их и этот процесс бесконечного насилия и того порядка вещей, что существует на планете. Но потом все больше и больше возникало понимание, что сознание человечества в общем за десятки тысяч лет практически не поменялось с первобытного. Как они раньше колотили друг друга дубинами, так и колотят. Дубины сменились на автоматы, но сути это не меняет. Более того они и дальше собираются это делать. И любые попытки влезть в этот порядок сразу приводили к напряженности на тонком плане.Но самое забавное произошло потом - как только я принял решение просто оставить их как есть и позволить убивать друг друга до бесконечности, вокруг меня мгновенно какой то пузырь сдулся. И я сразу осознал... так кажется это мое сопротивление этому так работает.Аналогично можно давать существам строить свои желаемые реальности, которые они строят. И если ты им не будешь мешать... то они приведут туда себя, куда хотят привести. Любая попытка как то влиять на них, если они не готовы будет неизбежно формировать пузырь сопротивления и одновременно, приводить к ощущению их непрерывного давления на твою реальность, которую ты собираешься отстаивать или продвигать.А выход только один. Позволить им строить свою, а себе строить свою. Не так чтобы это невозможно, если пытаться строить это в одной реальности. Но всегда можно обеспечить их не пересекаемость, протекаемость сквозь.

- Так что вы выбираете, Иван Петрович? Платинум? Лаунж? Сауну? Бассейн? Или правду?- Ничего я не выбираю.- Как же так? Нельзя ничего не выбирать!- Пошел я погуляю, вот что, - ответил Иван Петрович и вышел на неуютную улицу.

Мы будем топтаться на одном и том же месте, пока не поймем один раз и навсегда, – реальность не является продолжением наших мыслей, намерений, целеполагания. Наоборот, наши мысли, намерения, целеполагание являются продолжением реальности. Мы мыслим, намереваемся, ставим цели в соответствии с тем, что реальность инициирует в нас, даже если они противоречат нашему опыту реальности. Мы сами являемся её непосредственным продолжением. Даже если в нас есть нечто нематериальное, какая-то иноприродная душа, это всего-навсего означает, что нечто иноприродное тому, что мы знаем о реальности, является таким аспектом реальности, который не поддаётся и даже, может быть, просто не подлежит нашему знанию. Реальность всеобъемлюща. Она не персонализирована, как Бог. Не мыслится нами как Бог. Что компенсирует излишнюю антропоморфизацию Бога. Но и избыточная энтропийность, которой наделяют её атеисты, тоже не отражает характера реальности. Ведь наша антропность продиктована и обеспечивается ею. В Декартовской модели всё вывернуто наизнанку. Мы существуем не потому, что мыслим. Наоборот, мы существуем в качестве мыслящих существ и потому мыслим. Способность мыслить не доказывает нашего существования. Наоборот, наше существование доказывает нашу способность мыслить. Наше существование в качестве нас самих априорно любому нашему знанию. Я существую в качестве имярек, поэтому я мыслю. ...

Само понятие "действие" оно ведь дуалистично, оно подразумевает то, что действует и то, на что действие направлено. А "реальность" это таковость, она монадична, она то, что "есть". Например, вы пошли в магазин. "Вы" — реальность, деятель. Хождение — феноменальность, или очевидность. "Иду в магазин" — действительность. Очевидность скрывает действительность, а действительность скрывает реальность. Прозревать одно за другим технически и называется "оккультизм", хотя сам термин чаще либо не используется либо используется неправильно.

‘На самом же деле мы воспринимаем нисходящую, направленную изнутри наружу нейронную фантазию, которую реальность просто обуздывает, а не смотрим на какую бы то ни было реальность сквозь прозрачное окно.’

‘Доведя эту идею до логического конца, мы увидим, что содержание сознания – это что-то вроде сна наяву, контролируемой галлюцинации, которая одновременно превосходит реальный мир и уступает ему.’

‘Если принять, что каждый реальный мозг, порождающий действительность, является индивидуальным мозгом, то и возникающая действительность в каждом случае является индивидуальной. Таким образом, индивидуальных действительностей существует столько же, сколько реальных мозгов.’

‘Мы часто забываем о том, что наше зрение отражает не физическую реальность, а то, что мозг думает о ней.’ ‘множество отделов мозга слаженно работают, чтобы сконструировать модель видимого мира’

В повседневных смыслах понятно: не избегай неудобных вопросов, не позволяй эскапистским настроениям разгуливаться, решай задачи ad hoc, можно и бритву Оккама реабилитировать. Смотри реальности прямо в ее суровые глаза и, вероятно, не возникнет дичайшего диссонанса между наблюдаемым и твоими представлениями.В последние полтора года работать с т.наз. "объективной" как есть реальностью невозможно. Литрами пить успокоительное, радоваться сну как блаженной кратковременной амнезии с потенциальным выходом в иномирное, дольше сосредотачиваться на конструктиве – и что, помогает это? Не слишком, ибо "что-то пошло не так" фундаментально и нужна новая операционная система. Однако рецепты справляться есть.И тут как раз выручает пространство идеального. Или изначальная многомерность. Чтобы "объективное" стало выносимым или воспринимаемым как чуждый преходящий морок, можно вспомнить, что есть вещи похуже смерти – жить без совести, без человеческого достоинства, без попыток разобраться в происходящем... немаленький список. Другими словами, стремление к истине, добро, красота – не отвлеченные идеалистические категории, а точно так же вплетены в реальность, являются ее частью.

«… Я родился в Вене, оккупированной советскими войсками, сразу после окончания войны. Кругом разбомбленные дома, взрослые казались мне разбитыми и угнетенными. Не помню, чтобы в раннем детстве кто-то пел или смеялся. Мир вокруг меня казался немым черно-белым кино в замедленной перемотке. Я чувствовал себя так, будто приземлился на чужой планете, в мире, которому не принадлежу.Однажды вернувшийся с работы отец бросил на пол передо мной едва ли не первый немецкий перевод комиксов о Дональде Даке. Открыв эту первую в моей жизни книгу комиксов, я открыл дверь в реальный мир. Робко вошел. Я чувствовал себя так, как человек, переживший взрыв на шахте. После долгого пребывания в темноте между жизнью и смертью я вошел в яркий свет Дакбурга, и мои глаза, не привыкшие к такому яркому свету, наполнились слезами. Я глубоко вздохнул, и мои пропыленные легкие наполнились свежим воздухом.В этом мире все снова обрело свой смысл: люди снова выглядели нормально, у них были желтые утиные клювы или собачьи морды, и каждого из них можно было безо всякого вреда для их здоровья продырявить пулями или раскатать в лепешку гигантским катком. Это был мир красок, скорости, приключений, магии и удивления. Я никогда не отступал назад, в чистилище так называемого "реального мира", и с тех пор Дональд Дак стал для меня неограниченным источником вдохновения…» интервью Готфрида Хелнвайна

Парадоксальность общества как такового состоит в том, что сумма в нем отличается от слагаемых, социум — от составляющих его индивидуумов. В этом смысле общество напоминает химическое соединение, в котором взаимодействие различных ингредиентов приводит к появлению нового вещества, причем изменяются и исходные элементы. Подобный процесс происходит в любом организованном обществе, неважно, идет ли речь о профсоюзе дворников, ассоциации ученых или кабинете министров. Способности, вклад, внутренний мир каждого человека благоприятствуют возникновению внутри общества качественно новой реальности.

Главную проблему человека можно свести к искаженному восприятию реальности и себя самого. Не умея провести чёткую грань между знанием и убеждениями, реальностью и представлениями о ней, человек живёт в состоянии между сном и явью. Накопленный багаж формирует структуру, которую называют личностью, хотя по сути это лишь виртуальная оболочка, состоящая из построений ума, которая программирует поведение человека в повторяющихся ситуациях.Автоматизмы хороши тем, что позволяют экономить усилия и выживать в непрерывно изменяющихся условиях, резервируя необходимые ресурсы на случай критической ситуации, требующей нестандартного решения. Они быстрее, чем осознанные реакции, и поэтому включаются первыми. Это происходит “само собой” – так мы отдёргиваем руку от кипятка, и точно так же мгновенно мы принимаем на себя одну из ролей, вступая в общение.Но есть и обратная сторона медали: действуя автоматически, человек как бы не вполне участвует в том, что с ним происходит. Если проанализировать собственный опыт, станет очевидно, что степень наполненности жизни и яркость впечатлений достигает максимума в ситуации новизны, когда требуется на ходу принимать решения, определяющие дальнейшее развитие событий. Ровно по этой причине детство называют счастливой порой.Действуя механически, человек оказывается захвачен – эмоцией, обстоятельствами, идеей – и честно отрабатывает свою роль на сцене, куда его привели обстоятельства. Пресловутая свобода воли при этом присутствует чисто номинально. В итоге к финишу он приходит с завершённым набором способов более или менее комфортно проводить время, которые продолжают питать и поддерживать его в той степени, в какой он не вышел за пределы своего “возраста души”, о котором мы недавно говорили.В принципе, все люди погружены в автоматизмы (или, иначе говоря, пребывают в состоянии “метафизического сна”) в меру своей неосознанности. Осознанность включается, когда мы оказываемся в новой для нас ситуации, требующей творческого применения ресурсов. Погоня за полнотой жизни может привести как к попытке добраться до истоков этой полноты, так и до поиска способов удержать приятные ощущения, то есть к той или иной форме компенсации. Чтобы повторить это ощущение, люди с головой уходят в учёбу, работу или пускаются на поиски новых впечатлений. Искусственность такого хода рано или поздно доходит до порога осознания, но закалённый в постоянной борьбе с подобными угрозами ум легко находит обходной маневр, чтобы игра была казалась максимально похожей на реальность.Пока человек не исчерпал лимиты своего “возраста души”, он может жить в такой компенсации всю жизнь, чувствуя себя вполне счастливым и реализованным. А тем, кому повезло меньше, получают необходимую мотивацию для непростого, но радикального решения проблемы – развития навыков осознанности.Адекватное представление о реальности, которое приносит осознанность, снимает многие противоречия и позволяет найти решения в тупиковых для замкнутого пространства автоматизмов  вопросах. Исследование работы собственных программ позволяет видеть, как действуют те же механизмы у окружающих. В частности, в этом ракурсе совершенно по-другому предстаёт тема ответственности за слова и поступки. Ответственность возможна в той степени, в какой у человека есть свобода выбора. И раз уж человек обычно отрабатывает ту или иную программу, которая, как мы выяснили, по отношению к нему может быть признана в каком-то смысле внешней, то к действиям других людей осознанный человек проявляет гораздо больше терпимости, что нельзя сказать о его отношении к собственным действиям или бездействию, поскольку здесь ситуация зеркальная.Автоматизмы являются той причиной, по которой (процитируем известный афоризм) человек не способен ничего делать, с ним всё “только случается”. Кому-то эта ситуация может показаться печальной или даже удручающей, хотя именно такое устройство человека и служит залогом устойчивого существования нашего мира.

‘Но при всем этом остается неприятное чувство, порождающее такие вопросы, как: действительно ли мой мир такой же, как и твой? Существует ли единственный реальный мир, отличный от картин, интроекцированных путем восприятия в каждого из нас? И если так, то похожи ли эти картины на реальный мир, или же последний, мир «в себе», сильно отличается от воспринимаемого нами?’

‘Под этим я понимаю то, что часто называют «гипотезой реального мира», который нас окружает. Я утверждаю, что это равносильно определенному упрощению, которое мы приняли с целью решения бесконечно сложной задачи природы. Не обладая о ней знаниями и не имея строгой систематизации предмета, мы исключаем Субъект Познания из области природы, которую стремимся понять. Мы собственной персоной отступаем на шаг назад, входя в роль внешнего наблюдателя, не являющегося частью мира, который благодаря этой самой процедуре становится объективным миром.’

Эпизодическая память ведет хронику нашей жизни и позволяет нам путешествовать во времени назад. Она больше всего напоминает раскадровку фильма, где границы эпизода задаются контекстом - сценой, на фоне которой происходит действие.Элементы сцены - это объекты, которые загружаются из семантической (по научному) или объектно ориентированной, как я это понимаю, памяти. У каждого объекта есть свои параметры, которые могут изменяться или не изменяться при переходе от одного кадра к другому.Наша эпизодическая память, однако, не считает правильным снимать на видео статику. Поэтому она фиксирует только изменения состояния объектов, составляющих сцену. Неизменность параметров объекта означает, по сути, остановку времени в отношении этого объекта потому, что время возникает в процессе смены кадров записи памяти, которую я бы назвал записью фазовых состояний объекта по имени "Я" и контекста, в котором он находится.Время течет потому, что изменяются параметры объектов, а не параметры объектов изменяются потому, что течет время. Это уже - огромное революционное открытие теории эпизодической памяти. Однако, это - ещё цветочки.Ягодки начинаются тогда, когда выясняется, что с помощью эпизодической памяти мы можем вообразить любое будущее и любое прошлое, каким бы невероятным оно не казалось. Для строительства моделей прошлого и будущего мы можем использовать все объекты, которые есть у нас в семантической памяти, а также вымышленные объекты, любые плоды нашей фантазии.А теперь начинается самое интересное. Чем же отличается основная линия сюжета нашей семантической памяти от всех многочисленных версий? Она записывается на виртуальный жесткий диск под названием "объективная реальность". Объективная история нашей жизни должна быть записана на внешний носитель, чтобы мы не могли ее произвольно менять. Поэтому мы и выделяем место в своей эпизодической памяти, которые начинаем считать внешним по отношению к "Я". И присваиваем ему ярлык: "Объективная реальность".

peggy-s: «Мечта – это же пространство абсолютной свободы».Почему-то это так не работает. Не знаю, может быть если специально потренироваться… Есть же люди, утверждающие, что они могут заказывать сновидения и ими управлять. С обыкновенными мечтами та же фигня. Нельзя начать мечтать о чем угодно. Мечта может быть нереальной (на то она и мечта), но она должна быть жизнеспособной. Маги бы сказали, что она должна быть наполнена энергией. И чем мечта страннее (нетипичная для каждого конкретного человека), тем больше ему требуется «энергии», чтобы об этом мечтать.Парадоксальным образом иногда легче получить что-то в реальности, чем мечтать об этом.

Наше восприятие ограничено, оно вынуждено проводить границу и тем самым не дает увидеть мир таким, каков он на самом деле. Нам доступен только мир существующих вещей, вырванных из небытия и целостности посредством нашего ограниченного восприятия. Вещи, объекты мира, в этом смысле суть завесы реальности. А каков мир сам по себе, вне нашего восприятия? Такой вопрос кажется бессмысленным - ведь все, что мы знаем, известно нам благодаря восприятию. Вещь сама по себе - это вещь в себе, о которой ничего сказать нельзя. Существует даже предположение, что вещь, на которую не смотрят, просто не существует - в физическом смысле слова [1]. «Существовать — значит быть воспринимаемым» (esse est percipi). (Дж. Беркли). Согласно Витгенштейну, существовать — значит быть мыслимым. Как и в библейской истории, плоды древа познания (интеллектуальное восприятие) играют решающую роль в "грехопадении", в грехе существования - то есть в сотворении мира ограниченностей. Батай утверждает, что "первый импульс интеллекта... - абстрагировать, отделять объекты размышления от конкретной целостности реального"[2]. Вырисовываются очертания двух онтологических полюсов духовной культуры. Есть разум, наделяющий объекты существованием. Но, выводя объекты из небытия, он, по необходимости, приносит в жертву реальность, которая всегда подразумевает целостность. Противоположность разума - мистическое сознание, которое стремится вернуть объект в небытие, восстановив его связи с целым, то есть реальностью [3]. Самый главный объект, требующий восстановления связи с целым, это человеческое "я".

Тот, кто глядит на людей глазами знания, ненавидит их, но тем, кто глядит на них глазами Истинной Реальности, Творец открывает милосердие к ним.

Язык, который мы используем, определяет нашу форму жизни. Мир, который мы видим, определяется и наделяется смыслом с помощью слов, которые мы выбираем. Короче говоря, мир — это то, что мы о нем думаем, а думаем мы обычно при помощи языка, потому что он может быть не только проводником нашего общения, но и способом кодирования мыслей.Получается, что язык играет в нас. Ведь наша жизнь складывается в формы, которые выбирает для нас язык, эта общественная надстройка, существующая априорно для любого человека. Ludwig Wittgenstein сравнил реальность с языковыми предложениями (propositions) и утверждал, что именно форма предложений определяет форму нашей реальности, а не наоборот.Привычки мышления, которые формируются в нас с помощью языка, тянутся далеко вглубь истории. И эти привычки мешают нам оценивать мир объективно. В результате точность слов притупилась, если они вообще когда-либо были точными.Истина в том, что жизнь на самом деле состоит из невербальных фактов. Не существует одного и того же невербального факта, они перетекают один в другой, смешиваются, конденсируются — словом, постоянно меняются. А вот в языке у нас всё каменно и относительно стабильно. Для каждого факта найдется свой ярлычок, который будет неизменен. Называя что-то, мы творим абстракцию, то есть возводим частный случай в какую-нибудь из общих категорий, которые любезно подсовывает нам наш язык.Именно в этом и кроются ниточки влияния на нас языка. Чем больше мы производим абстракций, тем марионеточнее становятся наши мысли: наша картина мира начинает висеть на шнурочках концепций, данных нам свыше языком.И мы ничего не можем с этим поделать. Не получится протестовать и обрезать нитки, которые держит кукловод, чтобы провозгласить себя свободной и независимой куклой. Потому что отказаться от влияния на нас языка равно уйти в джунгли и стать Маугли, животным в человеческом обличии.