‘Наш перцептивный мир, полный цветов, форм и звуков, – это не что иное, как наиболее вероятные предположения нашего мозга о скрытых причинах и источниках его бесцветных, бесформенных и беззвучных входящих сенсорных данных.’

«В Японии бывало много религиозных споров и, между прочим однажды о том, какого цвету диавол: одна секта утверждала, что он черный как уголь, другая, напротив, что у него кожа снежной белизны; но тут возникли еще две партии и, увлекаясь духом противоречия, стали утверждать, одна что он красный, другая, что зеленый. Распря разгоралась, умы воспламенялись, и чуть не дошло до междоусобной войны. Наконец дело представлено было на разрешение императора, и сын неба помирил всех, объявив, что все правы. С тех пор японский ад населился чертями черными, белыми, красными и зелеными, народ перестал спорить и с равным удовольствием смотрит на тех и других, любуясь их пестротою и разнообразием».

‘Что может быть проще или очевиднее, чем цвета? Небо голубое. Свежая трава зеленая. Кровь красная. Солнце и луна желтые. Мы воспринимаем цвета как присущие вещам. Синее — в небе, зеленое — в траве, красное — в крови, желтое — на солнце. Мы видим цвет, и все же это неправильно, такой же неправильно, как то, что мы видим, движущееся Солнце, поднимающееся над краем неподвижной Земли. Точно так же, как астрономия говорит нам, что Земля движется вокруг Солнца, а не Солнце вокруг неподвижной Земли, так и когнитивная наука говорит нам, что цвета не существуют во внешнем мире. В условиях окружающего мира наши тела и мозг эволюционировали таким образом, чтобы создавать цвета.’

Меня в меньшей степени стали интересовать радикальные цвета. Я заметил, что поскольку, человек — это хищник, то хорошо замечает не сами абсолютные цвета и оттенки, а их изменения. Для восприятия важна широта палитры. Даже просто намек на то, что монитор, камера и принтер способны воспроизвести цвета из очень широкого пространства, что у технического процесса мало ограничений будит воображение. Здесь это похоже на Китайскую комнату. Мне в цвете и свете нужен хороший переводчик, а не тот, кто вынуждает меня довольствоваться тем, что есть. Окружающая природа чрезвычайно избыточна. Посмотрите сколько цветов и оттенков вокруг! Когда Малевич нарисовал черный квадрат, он попал в точку. Видимо потому, что никто не догадался, что так можно сделать. Наши творческие возможности проходят через фильтр технических процессов и прокрустово ложе общественного признания. Черный цвет — уникальный, он один вообще, поэтому Малевич может спать спокойно, никто его не повторит.Люди ищут там где светло, а надо искать в темноте. Только благодаря черному можно увидеть оттенки светлого. И чем чернее черный, тем больше мы видим

Дело не в положении вещей, а в том, как падает свет. Самое прочное сразу же станет зыбким стоит ему упасть немного иначе. Меняется контекстуальное восприятие, окраска события - и эмоциональная, и буквальная, цветовая. Еще Гете говорил о необходимости расширения представлений о человеческом восприятии цвета, о "новом органе восприятия", способном видеть цвета так, как не могут глаза, органе, который мог бы находиться где-то "между зрением и воображением" и который позволяет говорить о качественных различиях цвета (глубокий, чистый...), т.е. о самом цветовом смысле. Да и о смысле как таковом.(Где сознание? Где-то между зрением и воображением.)

Мальбранш полностью отделил физический мир от мира, воспринимаемого человеком. Посредником между ними стал Бог, при этом отчетливые идеи о физическом мире человек получал видением в Боге. Локк покритиковал Мальбранша и убрал Бога как посредника. Однако, у него идеи в душе приобрели более субъективный характер. Локк закрепил отличие между цветом и протяженностью — вторичные и первичные качества. Цвет стал полностью субъективным. Можно сказать, что начиная с Локка субъект находится в субъективном мире своего сознания. Беркли довел до конца идею о трехмерном видении как результате естественных суждений. На этом пути он отнес протяженность к вторичным качествам — теперь все идеи были связаны с душой. Это открыло путь к имматериализму: можно сказать, что Беркли отрезал физический материальный мир в схеме Мальбранша бритвой Оккама. Важно отметить, что часто встречающееся отнесение Беркли к субъективным идеалистам неправильно. Его идеализм ничуть не менее объективный, чем у Гегеля. На этом гармония между физикой и метафизикой развалилась и с тех пор физики недовольны философами-метафизиками. Философы-метафизики хотели бы найти пути восстановления гармонии, но они никак не могут найти в физическом мире место для субъективности субъекта. Пути физики и философии окончательно разошлись.

Разделение души и тела: доступ души к миру ограничен идеями, возникающими каким-то образом в интерфейсе между душой и мозгом. Субъективность цвета: цвет принадлежит душе; как таковой он отсутствует в физическом мире. Роль суждений в восприятии пространства: видимые расстояния до предметов являются результатом естественных суждений (natural judgments). Трехмерное видение является результатом обучения.

Декарт исключил цвет, как таковой, из физического мира. Он оставил в нем только протяженность и форму, поэтому цвет в нем сводился к колебаниям некоторым частиц. Другими словами, абсолютно все вплоть до шишковидного тела на картиночке представлялось как определенные механические движения. На следующем этапе в дело включалась душа, после чего у человека появилось видение раскрашенного мира. В этом смысле цвет принадлежал душе.